Юрий Смирнов: Астра

И вчерашний лох,
Отирающийся у цирка
С глупой мыслью выпросить хоть децл
Денег,
Вдруг увидел, как выглядит
Моментальное возмездие.

Восемь трупов и две больницы поломанных.
Сходка герцогов и вынесение приговора.
Смех героя
И последовавшая приговора отмена.

«Я вчера вернулся из вавилонского плена
И теперь здесь будет моя планета»

Его грохнули до конца лета.

Он воскрес,
Но это иная совсем кабалетта.

База была на Левберлете,
Левом береге Леты, для непонятливых.
Общие кухни и спален клети,
Лаборатории и Камни Клятвы.
Мы же здесь типа форпост
Вечности жизни,
Физики, химики, ихтиологи.
Воины наши когда-то
Отбили Три Речки
У ада,
Превращаясь в кипящее олово,
Надуваясь в кишащее мухами облако,
Пули хватая от демонских шизоглоков
В молодые прекрасные головы.

Живой, умерший от руки мертвеца,
Пополняет армию мёртвых.
И только очень живой,
Погибнув,
Сопротивляется смерти
До подхода основных оживляющих сил.

Мы победили.
Точнее, они проиграли.
И воцарилась жизнь в Дохлой Пойме.
Мёртвые ходят меж нас
И ничего, ничего не помнят.
Зайдёшь в свою комнату – а там кормят
Отрицательного младенца
Коричневой грудью.
Или смотрят песчаное ралли.
Или весёлую песенку крутят,
Как Харон потерял весло
И неделю грёб членом.
Или пятно серой крови
На полотенце.

Мы занимаемся верхним течением.
Мёртвые рыбы, водоросли-убийцы.
Ты была названа в честь печенья
И срисована с рыжей львицы
Точной рукой и умелой мыслью.
Я не умею с тобой быть смелым.
Мы говорим лишь о работе.
О лаборатории,
О сетках на Чёртовом Мысе,
О вытяжке из гигантского язя,
О свойствах опасных прибрежной грязи.
О тории и дейтерии.

Но каждый день перед сном
После гимна Витальной Родине
Я полчаса думаю о твоих чакрах,
Без огня и истерики,
Просто думаю, не опуская руки
В акры своего плодородия.

От живых рыб мёртвые
Отличаются только одним признаком.
(Ну, кроме рыб-призраков,
Выедающих сны из мозга
С визгом пилы-болгарки)
Так вот, мёртвые рыбы всегда говорят.
Они просят вернуть им потерянный ад.
Они умоляют их заковать,
Закопать,
Применить к ним яд и электросварку,
Выпотрошить и зашить с камнем в брюхе.
Они такие этически юркие,
Если речь идёт об адских муках.

А у тебя классная новая юбка
С вышитым золотом лотосом
И поясом красным.
И я слежу за тобой,
Не отрываясь,
Хабаровским краем глаза.

Мне опять приснилось,
Что падает самолёт.
Режет небо,
Будто кнут спину рассёк.
Или лучник под банановым деревом.
Расстреливает Басё.

Старый пруд
Топим труп
Всплеск воды

Я проснулся
Не от боли даже,
А от странно расположенной
Жажды,
Словно отрубили руку
На месте кражи.

Лесополоса
На склоне холма
Как пояс чулок

Трудно обрабатывать
Рану на спине.
Беларуская марля
В красном вине.
Или дилер прячет плачет
Бегунка в огне.

Осень пришла
Лишь лучники в саду
Убивают в счёт лета

Мужчина, каждый день улетавший с балкона
Дома напротив,
Потому что пробки и он опаздывал на работу,
Потому что спал до последнего,
Потому что засиживался в интернете,
Потому что любил сто прекрасных женщин,
Зная то, что девяносто семь из них – боты.
Тем не менее, не теряя веры
В трёх пока ему неизвестных,
Говорил мне вечером,
Когда он возвращался с работы,
А я выходил за хлебом и мандрагорой:
«Здорово, что вы поселились в доме напротив,
Вровень с моими окнами,
Я наблюдаю за вашей жизнью,
За вашей женщиной,
За вашей любовью,
И у меня вырастают крылья.
Благодаря им я не опаздываю на работу
И на хорошем счету у начальства.
Что надо для счастья
В городе где так рано темнеет?
Где такие плотные шторы?»
Я не знал, что ему ответить.
Забирал молча его подарки.
То бутылку вина.
То розы.
То каких-то совсем идиотских
То ли мышей, то ли зайцев.
Врал тебе
Что опять, да, опять, встретил волшебника
Изумрудного города
Без лица и отпечатков пальцев.
Я открывал вино.
Ты резала хлеб
И жарила мандрагору.

Да, а потом он умер.
Десятый этаж, высоко, разбился.
Но мы никогда не узнали об этом,
Потому что съехали в центр.
А потом на окраины.
Разные.
У меня сейчас в небе прозрачные птицы.
У тебя в фиолетовом море киты и ракообразные.