Глеб Пудов - Стихотворения

Огонь не клеился к дровам,
сентябрь был на волоске,
и я в тревоге и тоске
чужим прислуживал богам.

И всё кричало мне: «Не тронь!»
Всё говорило мне о том,
что даже жертвенным скотом
чужой не выкупить огонь.

Светофор. Перекрёсток.
– «Здравствуй…»
– «Привет!»
– «Как дела?»
– «Да неплохо. А ты?
– «Всё по-старому. Знаешь, тут рядом кафе,
там так тихо, повсюду цветы…»
– «Не могу, я так занят, я очень спешу,
меня ждут. Ты звони. Ну, пока!»
– «До свиданья, но помни: ещё берегу
твоего горемыку-кота,
он ждёт тебя…»
– «Правда? А я и забыл.
Извини, побегу!»
– «Подожди…»
– «А кота я дарю. Для того, чтоб не выл,
погуляй с ним. Потом – утопи».

Опять распускаю дежурный ковёр,
ковёр с бахромою из шёлковых ниток.
И вечер, что руку над небом простёр,
мне хуже богами назначенных пыток.

Уплыла на запад подруга моя,
а я – Одиссей, я – владыка Итаки,
сижу во дворце, из окошка смотря
на пришлых невест перемирья и драки.

Гуляет в тиши коридоров мой сын,
отца за ковры и невест презирая.
А что я могу, если в духе перин
меня воспитала семья дорогая?

Прожил как цветок я в хрустальном дворце,
защитой он был от всех страхов и прозы.
Судьба – садовод в кипарисном ларце
хранила от ветра свою туберозу.

О, сын мой! Возлюбленный сын Телемак!
Беги из дворца, на свободу, в просторы!
Чтоб затхлая жизнь всех проклятых Итак
тебя не покрыла семейным позором!

Садись на корабль и назад не гляди!
Не гнись, не тушуйся ты в крае далёком!
Потомков своих, Телемак, пощади!
Сумей же разбить ты хоть несколько стёкол!

Я плыву средь товарищей сильных
на прекрасном большом корабле,
небеса улыбаются синью,
растворяясь в воде.

Над волнами Эвксинского понта
мы летим, у Студёных морей 8 8 Эвксинский понт, Студёное море – названия в древности Чёрного моря и Северного Ледовитого океана (соответственно).
мы врезаемся в ширь горизонта
перекрестьями рей.

Мы срываем с деревьев кокосы
и готовим искрящийся лёд
для запасов, которые просит
европейский народ.

Наши плаванья чудны, но всё же
почему-то я жизни не рад.
– «Отчего?» – вы киваете? «Боже!
потому что я – раб!»

Много лет посвятил преподобный Кирилл
укреплению церкви Христовой,
но просилась душа на молитву туда,
где нет прелестей града большого.

И однажды, когда он молитву творил
в своей келье холодной, сиянье
увидал он среди полуночных светил,
там, где крепится свод мирозданья.

И всё ярче и ярче светились огни,
приближаясь к кирилловой келье,
становились похожи на пламя они,
что цветёт по ночам в Белозерье.

И услышал Кирилл неизведанный глас:
– «О, изыди, изыди, игумен!
Наступает теперь твой назначенный час,
будет подвиг прекрасен, но труден.

Ты до смерти пребудешь в озёрном краю,
там, где лес шелестит над водою,
и построишь из брёвен землянку свою,
и поставишь там крест. За тобою

воспоследует брат. Ты прими его. Рад
он пойти. Как и ты, он бесстрашен».
И затем те лучи стали глуше в ночи,
занималась денница 9 9 Денница – заря. меж башен.

И главу преклонив, её встретил святой,
седина на висках серебрилась,
с благодарностью он у иконы святой
принимал Провидения милость.

Через несколько дней появился монах
Ферапонт и поведал, что много
в том озёрном краю, в тех сосновых лесах,
мест для тех, кто устал от земного.

Преподобный Кирилл в тот же месяц решил
отправляться в дорогу. И весь он
погружён был в те дни в тяжкий труд до зари,
но душою был бодр и весел.

На лазурной заре, когда в старой Москве
тишина от Кремля до окраин
обрамляет собой, словно белой стеной
небеса, и зловещее грает

на крестах вороньё, они двинулись в путь,
в путь опасный в пустынные земли,
одинокого жительства истовый труд
их наполнит в лесах Белозерья.