Владислав Рыбин - Эх, Наташка!

© Владислав Рыбин, 2021

ISBN 978-5-0055-5051-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эх, Наташка!

Эх, Наташенька-Наташка,

Не погас в груди огонь,

Нам бы с сердцем нараспашку

Да на танцы под гармонь.

Нам бы вечером осенним,

Разогнав тоску да хмарь,

Потолкаться на деревне,

Где покуда цел фонарь,

Прибежать бы под окошко

На удалый чей-то свист,

Где на лавочку с гармошкой

Вышел славный гармонист.

Эх, Наташка, в той пирушке

У деревни на виду

Мы б задорные частушки

Сочиняли б на ходу.

Нам бы вволю наплясаться,

А то ждем чего-то, ждем.

Этак вскоре, может статься

Той деревни не найдем.

Эх, Наташка, помечтаем

Пока есть мечты в душе,

А то мохом зарастаем…

Или заросли уже?

Боль души.

Отболело сердце, отболело.

Время пролетело – ну и пусть.

Я стихи слагаю неумело,

В них все чаще болью той делюсь.

Или я души своей не знаю,

Иль опять в мечтах чего-то жду.

Я оставил счастье свое в мае,

А искать по осени иду.

Облетели листья, облетели.

Голые деревья во дворе.

Не найдя подснежников в апреле,

Я теперь ищу их в октябре.

Иней сединою всюду – скверно,

И такой же иней на висках.

Ничего я не найду наверное,

А зима как никогда близка.

Все вокруг давно похолодело,

Но плоха ли жизнь иль хороша

Отболело сердце, отболело.

Почему же так болит душа?

Раньше вечерами песни пели…

Раньше мы от жизни все имели,

И налоги были (не сейчас),

Но вот оглянуться не успели,

Как она уже «имеет» нас.

Нас имеют «темные» зарплаты,

Непригодны к пенсии они.

Разъясните, братья-демократы,

Как нам грешным выйти из тени?

Мы туда места не занимали,

Безработицу не мы ввели,

Нас нагнули и обворовали,

Мы теперь «кукуем» на мели.

Нет же мало!

Снова «гайки крутят»,

А резьба на них давно «плывет»,

И не думают, что худо будет,

Что резьбу уже вот-вот сорвет.

Все куда-то «съехало с катушек»,

Словно специально будят злость.

В магазинах ценами нас душат,

Новых штрафов уйма развелось.

Вы работу и зарплату дайте,

Да в реформах поуймите прыть,

А потом налоги «сочиняйте» —

Мы заплатим, было б чем платить.

Раньше вечерами песни пели,

А сегодня, будто свет погас.

Раньше мы от жизни все имели,

А теперь она «имеет» нас…

Я приду к вам…

Нешто не узнают,

Нешто не услышат

Как гармонь играет,

Как мехами дышит?

Как она влюбила

В себя гармониста?

Ночи с ним бродила

С песней звонкой, чистой.

Не ее ли кнопки

В холода согреты?

Гармонист не робкий —

Хулиган отпетый,

А поет, гармони

Душу вынимает —

Он ее родную

Как жену ласкает.

Нынче не та повесть —

Музыки досЫта,

Гармонист седой весь,

И Гармонь забыта.

Нешто не узнают

И забыть придется

Как она родная

Плачет и смеется?

Голос ее звонкий,

Страстные напевы,

Парни да девчонки,

Подскажите где вы?

Я приду к вам в гости

Со своей гармошкой.

Ну, а на погосте

Подождут немножко…

Где-то между летом и зимой…

Что мне ветер, если он в полсилы!

Что мне дождик, пусть и проливной!

Я иду по улице счастливый

Где-то между летом и весной,

Где-то между будущим и прошлым,

Что-то напевая на ходу,

С мыслями о светлом и хорошем

По осенней улице иду.

Золото листвы топчу ногами

И глотаю воздух как нектар,

И по мне, хоть застели деньгами

Этот подкаблучный тротуар.

А на сердце ясная погода,

На душе такая благодать,

До весны каких-то там полгода,

Ну и лето не заставит ждать.

Я ловлю прохожих взгляд пытливый

(Может что-то странное со мной?).

Все равно шагаю весь счастливый

Где-то между летом и зимой…

По осени.

Шушукались подруженьки-осины

О чем-то о девичьем, о своем,

А рядышком в объятиях рябины

Стоял позолоченный, юный клен.

Рябина зрелой ягодой алела,

Была ярка вблизи осинок тех,

И не стыдясь, своей любовью спелой

Одаривала юношу при всех.

Шушукались осины о приличии —

Мол, можно быть и чуточку скромней,

А сами всей душой своей девичьей,

Как водится, завидовали ей…

Там живет беззаботное детство…

Ты возьми меня, память, за руку возьми,

Как восторженного первоклашку,

И веди меня, память, в те, школьные дни,

Где глаза и душа нараспашку?

Там живет беззаботное детство мое,

С коим свидеться вовсе не чаял,