Гюльнара Нойманн - Жизнь Кочевая. Стихийные Творения

Сквозь тонкую, высокую траву
Сквозят лиловые волошки.
И желтый дрок кивает нам
Пирамидальною верхушкой.

А кашки белой зонтики пестрят.
Пшеницы колос золотом налился.
Под тонкими корнями местных трав
Шныряли куропатки с длинной шеей.

Наполнен воздух твой, о, степь,
Птиц многих тысячами свистов.
А в небе неподвижно ястребы стоят,
Крылами распластавшись, на траву глядят.

И в озерах далеких стынут
Птиц перелетных гоготы и крики.
То гуси стороной обходят степи тучей дикой.
Вот мерным взмахом чайка поднялась,

Купаясь в небесах лазурных.
Все выше, выше поднимаясь,
Застыла точкой в глубине небес.

И вдруг, перевернувшись,
Крылом блеснула перед солнцем.

Ах, степи, черт возьми, о, как вы хороши!
А вечером вся степь совсем переменилась.
Пространство все ее невольно охватилось
Последним ярким солнечным лучом.

Темнеет постепенно, показались тени
На темном золоте степи.
И вот она позеленела, парЫ поднялись
С каждого цветка, и каждой травки.
Так закурилась благовонием степь.

По изголуба-темным небесам
Как будто исполинской кистью
Наляпаны широкие полоски
Из розового злата.

Белеют изредка клоками облака,
Что так очаровательно легки.
И ветер обольщает, будто волны моря,
Дотрагиваясь до степной щеки.

Вся музыка, звучавшая задорно,
Утихла вдруг, сменившися другой.
Из нор повыползли зверушки.
Вот суслик столбиком стоит
И на всю степь свистит, свистит, свистит…

Трещат кузнечики среди травы.
И слышны иногда серебряные крики
Тех лебедей, что далеко летят, на север.
Подсвеченные розовым закатом
Как будто в темном небе красные платки.

Любимый город мой… тебя не узнаю я…
Нет больше улиц, где промчалось детство.
Лишь с гор высоких еще что-то дует,
Лавируя между громадин по соседству.

Из окон мне не видно больше гор чудесных.
Их полностью закрыли новыми домами.
И арыки позакрывали повсеместно,
И мчится дождь лавиной под ногами.

Понасносили все, что знала раньше,
Настроили огромные районы.
В горах стоят дворцы под видом дачи,
Заборами всё вмиг огородили —

Проехаться наверх еще нам можно,
Но вниз спуститься по дороге страшно.
Шлагбаумы, решетки и заборы…
И тротуаров нет, идти опасно.

Понятно, это горная дорога.
Гора диктует правила прохода.
Но почему вдруг стали недотрогой
Все горные тропинки для народа?

Иду по городу, не узнаю районы.
И улиц новых имена не знаю.
Не знаю, где хожу, где спуски, склоны.
Я в городе своем хожу будто в тумане.

Стоят машины в пробках тут часами,
Нельзя планировать, когда, куда приеду.
Неужто это мы хотели с вами?
Ведь мы по городу все добрые соседи.

А стоило оно того, кто знает?
Огромный город расползается в долине,
Уже доехать до какого-нибудь края —
Как квест запутанный отныне…

Стараюсь на процесс смотреть на позитиве,
Любуясь отражением своим в витринах.
Весь город – будто продолжение магазинов.
Где можно посидеть в фудкортах со своими.

Понятно, все меняется, жизнь не стоит на месте,
И город развивается, как на душу положат,
Но как-то неуютно мне стало повсеместно.
Гуляю, но не чувствую, мы будто незнакомы.

Все вроде стало и новее и повыше,
Идешь по улицам порою, как в Нью-Йорке,
Неузнаваемый мной больше городище,
Смотрю я на тебя и как-то странно, горько…

Капли застыли на ветке,
как осени хрупкие слезы.
Как же они на алмазы
прозрачностью этой похожи!

А сквозь алмаз ты на мир
удивительный глянешь —
И вверх тормашками
чудо природы застанешь.

Рдеет кистями рябина
за этой оградой,
Тянутся руки за осени
красной наградой,

Но горьковат все же
вкус-то у ягоды этой,
Может, дозреет еще
и до жаркого лета?

Треснула корка
созревшего к спеху граната,
Деревце полно гранатами,
но никому их не надо.

Я их сорву и попробую
зрелость и спелость.
Боже, как сильно граната
сейчас захотелось!