Ирина Эфт - Созвездие Козерога

И там, где толпами снуют,

И там, где ни одной души —

Все варианты хороши!

Люблю мучное, фрукты, сласти.

Люблю прийти на помощь: «Здрасьте!»

Люблю подчас затеять спор,

Люблю душевный разговор,

Пожатье крепкое руки,

Когда встречают не в штыки…

Люблю великое и малость,

Хочу, чтоб всё тебе досталось

В подарок нынче, просто так.

Ведь мир не купишь за пятак.

И благодарности не надо.

Но черкани уж, коли рада

Мне пару слов. Не про любовь.

На перилах наверху

нацарапал кто-то

Ради смеха чепуху —

месть от идиота:

«Синим пламенем гори,

наш любимый МГИАИ!»

Но любовь не скроешь бранью

и не скрутишь в рог бараний.

Между строк читалось явно

в этой надписи забавной:

«Ни в Москве, ни в мире <���– Будто?>

нет прекрасней института!

Сотню лет ещё живи,

Наш любимый МГИАИ!»

В институте – анфилады,

В институте – полутьма.

Я для лба ища прохлады,

Прислонюсь к колонне – на…

…на мои тепло и дрожь,

горе-радость, правду-ложь.

Мастер-мистер-бургомистер,

Я люблю науки храм,

Я люблю бредовых истин

Набивать себе в карман.

Я люблю считать ступеньки,

По квадратикам ходить,

А потом послать всё к феньке,

Повернуться и забыть…

…и забыть и бить баклуши,

не спасайте наши души.

Жил на свете человечек.

Средних лет. Не крокодил.

Дети были.

– Были дети?

– Нет, он их не заводил.

Пёс встречал его у двери.

– А встречал ли?

– Не встречал.

Потому как человечек

Всяку тварь не привечал.

Вот любовь бы он с порога

не отправил ни за что!

Вдруг звонок: «Привет, Серёга!

Это я. Жду у метро».

Саша – бывшая коллега.

Девушка его мечты.

От любви к такой – калекой

станешь, перейдя на «ты».

Саша! Боже! Он не сможет

с ней беседу поддержать.

Ну чего он ей предложит?

По проспекту пробежать?

«Извини, я не здоров.

Кажется, температура.

Жду визита докторов,

На столе кругом микстура…»

Вот и всё. «Амур пердю».

Не написанный роман.

Не пролиться слёз дождю.

Не сказать: «Тобой я пьян».

Жил на свете человечек.

– Жил?

– Ну, может, и не жил.

Потому что в целом свете

лишь покоем дорожил.

Я – столица ветров Раздолбаевск.

Здесь на вынос мозги и на внос.

Я грешу и отчаянно каюсь,

Мой девиз – удалое «авось».

Я воздвиг пирамиды Мавроди,

Чтобы сыпалась манна с небес,

И бумажный кораблик отходит

Ежедневно на поле чудес.

Я не жну, не пашу – только сею.

Из семян вырастает сорняк.

Мне обидно за нашу Расею,

За дороги, за клич «сам дурак».

На семи-то ветрах неуютно,

Но держу я по ветру свой нос.

И когда-нибудь (вдруг завтра утром?)

Я отвечу на главный вопрос:

«Кто повинен, и что же мне делать?» —

И рубаху рванув на груди,

Ненакачанный и бледнотелый,

Всей планеты пойду впереди.

«В этом мире я только прохожий…» (Сергей Есенин)

В этом мире я – Толька. Насколько

Анатолиев узок мой круг?

Рубиконы, узлы, конки, койки,

Ног сплетение, лебеди рук.

Нет, в Аркадии лучше. Армада.

Корабельные мачты скрипят.

Не ходи, дорогая, не надо

на сегодняшний бал-маскарад.

Я порой просыпаюсь СаАди

(мне не нравится быть СаадИ).

Бриз морской мои волосы гладит,

И безбрежная синь впереди.

А намедни я был Николаем.

Злые люди вели на расстрел.

Но герои ведь не умирают,

Вечность, вера, любовь – их удел.

Чьи же шрамы не исцелимы?

На какой я сейчас войне?..

Жили-были во мне, жили-были

Ричард Львиное Сердце и Грэй.

Никогда уж не стать мне собою,

Никогда не схватиться за нить,

Чтобы Гордия козни расстроить,

Чтобы узел судьбы разрубить.

Кто я? ужли не гений?

Гений не я? А кто же?

Внешне почти Есенин,

Только чуть-чуть моложе.

Духом второй я Байрон,

Вечный пленник свободы.

Сзади маячит Тауэр,

В спину свистят лорды.

Равен Наполеону

Волей своей железной.

Битву при Ватерлоо

Не проиграю, честно.

Мне бы парить от счастья,

Петь соловьём песни,

Миру кричать: «Здравствуй!»

Но есть одно «если».

Червь изнутри гложет.

Петли ходов душат.

Что же мне делать? Что же?

Если ответ нужен.

Нет никаких пропорций.

Нет ничего вне ада.

Стану я, знать, пропойцей,