Сергей Виноградов - Наследие. Том пятый. 2020

Даже и берёз не пожалели.

Он полвека на ноги вставал,

А его спилили за неделю.

Он полвека радовал наш глаз

Кронами зелёными до неба,

Но нашёлся тот, кто дал приказ

Видно, нашей власти на потребу.

Видно, кто- то всё без нас решил

В память о себе или в проклятие

Или просто глупость совершил

Или записался сам в Создатели?..

Куда ни глянь, повсюду зеркала…

Мы смотрим в них, а видим отражение

Всех наших помыслов и дел до их решения.

И видим страх в глазах за те дела,

Которые вершим по доброй воле.

Ну, а выходит всё наоборот.

Счастье обещанное превращаем в горе,

А революцию в простой переворот.

Вождей боготворим, а, в самом деле,

В зеркальном лике виден сатана.

…И красная кремлёвская стена,

Как рана, кровоточащая в теле…

Скука заела. Дурной телевизор

Давно надоел. Даже старенький «комп».

Из книг на шкафу только «Бедная Лиза»

И автор её мне со школы знаком.

Конечно, тогда было мне не до скуки,

И бедную Лизу забыв навсегда,

Я весь погрузился в другие науки

И вряд ли про Лизу бы вспомнил когда.

Но нынче, похоже, настало то время

Когда-то забытые книги читать.

И пусть Карамзин, как сказали б, не в теме,

Но надо же чем —то себя наказать!

Читаю страницу, читаю другую,

Всё дальше и дальше в неё ухожу,

Но радости нет, вместе с Лизой тоскую,

А, хочешь, о ней я тебе расскажу?

Хотя знаю я, что получится скучно,

Не выйдет, увы, из меня Карамзин…

…Жена мне в ответ: « Ты бы Лизу не мучил,

А лучше за хлебом сходил в магазин»…

Наш лик на божий лик похож,

Но с Богом сравнивать напрасно,

Ведь в миллионах наших рож

Сокрыт великий и ужасный

Нечеловеческий наш лик —

В нас миллионы тех, кто править

Нами и миром сам привык,

А мы привыкли Бога славить…

Но кое-кто из нас готов

Превознести себя как Бога,

А те, кто в нас, без лишних слов,

Показывают всю убогость

Потуг стать Богом для себя,

Хотя бы внешним обаянием,

И нас расчётливо любя,

Дают нам жизнь и испытания.

Выходит, всё о Боге врут?

И каждый сам себе создатель?

Выходит, жизнь – Сизифов труд?

Выходит, зря я годы тратил,

Когда искал напрасно Бога

В самом себе. И не нашёл.

И только он средь нас убогих

Один, кто Богу подошёл…

Зайдём-ка к Гоголю, а вдруг хозяин дома?

Скучающий привратник у дверей —

Видать, замучили и годы и истома…

– Проснись, старик, веди нас в дом скорей!

Но что-то нас хозяин не встречает,

А вдруг ему сегодня недосуг,

Он и без нас, похоже, не скучает

В своём затворничестве без людей и слуг.

И перестук шагов его не слышен,

Лишь фонари всё те же за окном,

А Гоголь, вот он – что-то снова пишет —

Дописывает «Вия» перед сном.

Потом уснёт, во сне свою Диканьку

Увидит вновь. Потом придёт рассвет

В туманный Петербург вновь утром ранним…

Вот только Гоголя сегодня дома нет.

Бумага и перо на том же месте,

Давно дописана последняя строка

И старый плед лежит на старом кресле

И ждёт его не годы, а века.

Камин давно остыл. Чужие гости

Заходят навестить его как мы.

А он на Новодевичьем погосте,

Где собрались все лучшие умы.

…Здесь под покровом чёрного гранита

Хранится его тело, а душа,

Как дверь квартиры этой, всем открыта,

Заглянем же и мы к ней не спеша?..

Полночь. Фонари. И чьи-то тени

Бродят неприкаянно в ночи.

В мавзолее спит товарищ Ленин,

Но не спят, похоже, москвичи.

Не спеша гуляют по брусчатке

Самой главной площади страны,

Не боясь оставить отпечатки

И, своей не чувствуя вины.

Бродят, наслаждаются свободой,

А когда опять настанет утро,

Опустеет площадь без народа,

Здесь его и не было как будто.

Снова ночь и снова оживает,

Как от летаргического сна,

Чтоб всем доказать – Москва живая

И непокорённая она!

Двадцатый век – век войн и революций.

Век гениев, безумцев и вождей.

Век поражений и побед и контрибуций.

Век атеистов и потерянных людей.

И надо же, я в этот век родился!

С ним вместе рос, взрослел. И с ним старел.

И постарев, однажды с ним простился,

Оставшись в новом веке не у дел.

За двадцать лет забылся век двадцатый,

Но не для нас, кто всё о веке знал.

Не знал лишь одного: кто виноватый,