Лаэрт Добровольский - Силуэты. Стихи

Твоя покорность показная —
Сродни смиренности святой
Бунтовщика, и кто не знает
Всю цену жертвенности той.

Увы, известности и славы
Твоей не завиден исток;
Как дети смотрят на забавы.
Так ловят Запад и Восток

Тот миг, когда под силой властной
Твоя устойчивость уйдёт
И тело грузное опасно
Внезапно лёгкость обретёт,

И кокаин свободы страшной
Тебя – свободную – скуёт
И вздрогнут площади и пашни
И вспять светило поплывёт…

Нет!.. Вопреки предначертаньям
Который век всё так же бьёшь
В колокола живым преданьем —
И всё никак не упадёшь.

Печальна ты. Печаль твоя светла.
Воспоминаний острая игла
Терзает сердце болью безысходной.
Но как бы ты без сердца жить могла?

Играй, рубаб, печальней звуков нет:
Большой любви летит прощальный
свет
Как свет звезды угасшей он несётся.
Ему лететь ещё десятки лет.

Сердце моё – неприкаянный дервиш
в ночи,
Хочешь кричать на пустынной дороге —
молчи.
Сколько ещё километров брести одиноко
Тяжкую ношу горьких страданий влачи.

Локонов шёлковых кудри – в темницу чадры.
Коконы бабочек мыслей – в темницу чадры.
Слов безутешных печальные птицы – на волю.
Взоры очей потускневших – в темницу чадры.

Когда б я жизни подводил итог,
Сказал бы я, что Бог без меры строг.
Нет Высшей Справедливости на свете
Сказать бы я с уверенностью мог.

Когда бы облака, посланцы буйных гроз,
И ветры дальних стран, творцы печальных грёз
Могли вобрать в себя всю горечь мира —
Иссяк бы ключ души без горьких слёз.

Родник с вином любви ты сотворил. Отец,
Из праха и воды ты создал нас. Творец.
На праздник бытия детей своих сзывая.
Зачем даёшь понять, что близок наш конец?

Эта нежная роза – невольница в грубом
стакане, Жизнь её – как скакун, продолжающий бег
на аркане:
Пыль столбом и горячая горечь полыни…
Красота убивает, когда приближается к грани.

О, виночерпий, наполнивший кубки вином!
Всё измеряешь ты выпитым нами вином.
Радость – мираж, уплывающий в мареве горя.
Горе и радость твоим заливаем вином.

Было ли, милый?.. Милый мой, было!..
Сердце в тоске и обиде изныло;
Как я хотела забыть – не забыла…
Горше тебя – никого не любила.

Помнишь ли, милый, старую ригу —
Не воротиться сладкому мигу.
Не возвратиться тайному зову.
Не повториться прошлому снова.

Быть бы хотела зелёной травою.
Во поле чистом шептаться с тобою.
Быть бы хотела я гривой коня.
Чтобы ты ласково гладил меня.

Падают ягоды спелой малины.
Нет мне покоя вечером длинным —
Ждать – не дождаться тёплого слова…
Милый, придётся ли свидеться снова?

Было ли, милый?.. Милый мой, было.
Словно во сне я с тобой говорила.
Словно во сне быть счастливой могла:
Пропасть меж нами навек пролегла…

Клубится пыль под сапогами
И под копытами копей,
Чтоб выпадать потом веками
Осадком окаянных дней.

Ни звонкой сабли злобный высверк,
Как в камне блёстками слюда,
Ни одиночный ночью выстрел —
Ничто не канет без следа.

Мир искушён в преображенье.
Но, жизни будущей пролог.
Строка поэта – продолженье
В пыли оставленных дорог.

Словно Ромул и Рем припадаем
к «Бродячей собаке»,
В вечной жажде признанья терзая
сухие соски.
За клыкастостью строк – нещенячья
готовность к атаке
От избытка ли чувств или от
безысходной тоски…

Скороцветия уз и союзов поспешных
распады…
Отражением взглядов бездонностью душ
говорим,
в огнедышащих горнах скандалов кипят
эскапады
И за каждой из них – каждый спорящий
строит свой Рим.
Над плебейством строки проступают
патриции духа —
Луноходы земных и пустынники лунных
дорог;
На вселенскую музыку держит настроенным
ухо
Всяк вошедший под своды «Собаки» пророк.