Виктор Мостовой - Сердца кристальные россыпи

В цыпках весь, в ушибах весь.

Там, где двор впитал прохладу,

Был из длинных лоз навес.

Сладость сочных виноградин

Так манила в сад чужой!

Пусть набегался он за день,

Не хотел идти домой.

Тихо крался тропкой сада,

И струился свет луны

Так, что кисти винограда

Были, словно днём, видны.

И, ступая шагом лёгким,

Замер вдруг, остолбенел:

От него неподалёку

Сад как будто пламенел.

Георгины в лунных вспышках

Полыхали все подряд,

И стоял, глазел мальчишка,

Позабыв про виноград.

Ночь тишиной опоясана.

Много ль по тропам протопал я?

Ясное имя у ясеня,

Тёплое имя у тополя.

Господи, звёзды поют нам,

В лунном купаясь источнике,

В мире таком неуютном

Ты помоги моей доченьке.

Родословной я не знал

И не делал в ней раскопок,

И судьбу по гороскопу

Никогда не вычислял.

Ждал от звёзд вестей я добрых.

Падал свет луны в обхват

На сирени светлый облик

И на яблоневый сад.

Всё смешалось: быль и небыль.

Я стоял, как в забытьи.

Были звёзды, было небо,

Тайна Млечного Пути.

Автобус буксует – нет ходу!

Открыл бы ты дверцы, земляк.

Эх, мне б соскочить в непогоду

С подножки в сверкающий мрак.

И словом осечься на вздохе,

И складку согнать меж бровей,

И рыжие видеть сполохи

Подсолнуховых полей.

Я себя не узнаю,

Мысли точат всё упорней:

Неужели в грудь мою

Пустота пустила корни?

Я сегодня сам не свой —

Лучше б

бес в меня вселился!

Вон как ливень веселился,

Тешась юною листвой.

Окунаюсь в этот гвалт

И в сиреневую сырость.

Струи бьются об асфальт,

И ручей бежит, пузырясь.

Снова буйствовала плоть.

Разве к сердцу ты допустишь

Пустоту, пустыню, пустошь?

– Упаси от них, Господь!

Мы от стихов с ума сходили,

А может быть, и от ликёра,

Который с другом мы цедили,

И захмелели очень скоро.

И заплескалась, как наяда,

Вдруг мысль – её я отпускаю.

«На кладбище спешить не надо», —

Сказал я, а зачем – не знаю.

Улеглась залётная пурга,

И луна упала на снега.

Звёзды, как осколки льда. Мороз.

Тени от ветвей лежат вразброс.

В эту ночь не нужен мне никто.

Пробегают в свете фар авто.

Снег – сухарь хрустящий. Я один.

Мёрзлых веток слышен звон: динь-динь.

Улеглась залётная пурга.

Тишина. Мороз. Блестят снега.

И тревоги суетного дня

Растворились в сердце у меня.

Абрикосы, первенцы цветенья,

Лепестками удивляют день.

Яблони цветут для вдохновенья,

Для любви и радости – сирень.

Вишни – для чудачеств и веселья,

Сливы – для раздумий о судьбе.

Манят, манят и цветы, и зелень,

И зовут, зовут сады к себе.

Сторонясь суеты городской,

Я черёмуху снова увижу,

Что струится фонтаном ожившим,

Ослепляя меня белизной.

Не пойму: это явь или сон?

Мне в толпе не запомнились лица,

А черёмуха песней струится,

И я светом её озарён.

Под звон капели и ручья

Сирень стряхнула снег с плеча.

И щебет, и лучей каскад

Растормошили сонный сад.

И с крыш срывал сосульки март,

И на осколки – об асфальт.

И снова веет во дворе

Корой вишнёвой в янтаре.

Рассвет поёжился спросонок

И синевою глаз блеснул,

И поднял голову подсолнух

И рыжим чубчиком встряхнул.

Паучок – вот фантазёр,

Труженик упрямый —

Кружевной соткал узор

На оконной раме.

Переполз на виноград —

До чего же прыткий —

И повис, как акробат,

На прозрачной нитке.

Знаешь, печалиться брось ты,

А окунись с головой

В сырости запах острый,

В нежность фиалки лесной.

Там, в гущине непролазной,

Яблони дикой цвет

Мягко, светло и прекрасно

Твой засыпает след.

А в луговом цветенье

Ветер играет легко,

Радужный шлейф сирени

Тянется далеко.

Радостно, пряно и дико.

Ляжешь в цветы и траву —

Бьётся сердечко тихо

У родника во рву.

На зелень и багрянец снег валил

И, налипая хлопьями на кронах,

Свисал шарами.

Ветер снег крутил

И завывал в акациях и клёнах.

Он злобно брал деревья за грудки

И тряс их,

И метель не унималась,

И в ночь мерцали окон светляки,

И ветки, снег не выдержав, ломались.

А на рассвете, как отпустит сон,

Я поднимусь и, лишь отдёрну штору,