Евгения Мореева - «искали Итаку»

дикие лошади отличаются от домашних только тем,
что не ходят по кругу

будешь желанным гостем
у чёрных деревьев.

друг, приходи на рассвете
к серому морю —

сядем на камни с тобою и станем
на одном языке говорить.

…свалилась на тело южная ночь
с огромными звёздами.
проглотила руки, ноги, голову…

глиняное тело упивается солнцем,
обожжённое лицо смуглой девочки
с разукрашенными щеками
улыбается широкой улыбкой

и сёстры с матисcовскими глазами
шепчутся не по-людски, как кобры —
сирены с посаженными голосами,
сказки недобры.

нет – волшебной шопеновской нежности!

вместо обещанного
шопена-шамана,
нашёптывающего и баюкающего,

маршировать шостаковичу!

и в популяции стремительно растут
только голые камни

под синим небом пестреют
шариками апельсинов
наранховые холмы

небо отбелено на славу, мистер пропер был бы
доволен:
стёрлась даже линия горизонта,
вода касается волос, нежно проводит по ним
прозрачными руками,
элементы разрозненны – встать бы, собрать бы
в цельное,
да только потерялись движения.

тело уже на выталкивающей воде держится,
говорят, потоп это страшно, но я чувствую,
что сорок дней
промелькнут незаметно: потоп – это отдых,
из обаяния которого случайные люди не выбираются.
но раз не мне и не вам было даровано эксклюзивное
право
построить многоэтажный сверхмощный, динамичный,
шикарный, высокотехнологичный
паром, чтобы переболеть потопом
и выжить,

будем плыть по воде как хотим, дадим себе волю —
я на спине плыву,
вы плывёте на катамаранах, на остатках от крыш,
на спасательных кругах, на стволах вырванных
с корнями деревьев,
рядом, захлёбываясь, рыбы выныривают из бурлящей воды,

вокруг нас разрозненные части мира,
встать бы, собрать бы,
но, говорят, по воде
только один умел ходить,
да и тот
был ли на нас похожим?

дыхание новой жизни… так легко заблудиться
в кромешном тумане,
когда ты второй руки не видишь, отводя от первой.
пахнут цветы сирени, так легко заблудиться
в этом городе,
где так много воды, так много тумана и мало
людских голосов.
возвращаясь домой, смотришь в зеркало на два глаза,
распахиваешь окно, судорожно снимаешь с себя
пальто,
и трепещущие руки наливаются туманным эхом,
опускаясь в нерешительности на стол.

нога, отрываясь от земли, прислоняется к ветру,
вода, отодранная от неба, струится на удивление
плавно,
голова, ориентируясь на ощупь, слегка ударяется
обо что-то мягкое,
отшатываясь в беспокойстве, продолжает блуждание.
рука, протянутая к кисти незрелой рябины, ощущает
листья,
фигура моего тела протекает с водой, навеянной
тучей, вброд,
клетки чего-то между мембран и сердца волнуются
о приближающемся Боге,
и тело по мановению чего-то мягкого в тумане
робко плывёт.

ужин. в белых тарелках —
белая рыба и рис.
лиловый вечер лёг на соломенную крышу.