Владимир Яковлев - Взгляд щенка

Перегрызлись, аки звери,
За свои чаны дрожат,
А границ открыты двери,
И там коршуны кружат.

С новой верой и порядком
Прёт на ужин жирный коп,
Фермер так по своим грядкам
Аппетитный рвёт укроп.

Новый век стоит непрочно,
Судный день занёс топор —
Двадцать два, все знают точно,
Это явный перебор.

В двадцать первый погружаясь,
Не впишусь я, как изгой,
И, ночами просыпаясь,
Я хочу назад, домой.
***
Век двадцатый,
Век пропащий,
В моём сердце не поблек,
Теперь странно так звучащий:
Век двадцатый —
Прошлый век.

Смутное время, неясная тень,
Свет позади, впереди – не понять.
Сохнет, сжимаясь, желаний шагрень,
Шанс прозевал – не воротишься вспять.

На автомате, поникнув, бреду,
Застит туман окружающий лес,
Я, как и все, придёт время, уйду,
Помощь принять откажусь наотрез.

Кто-то неслышно зовёт меня вдаль,
Где-то незримо мерцает зарница,
Может быть, это сверкает хрусталь,
Может, мерещится, может быть, снится.

Зыбко, непрочно и смутно вокруг,
Время течёт, ускоряя свой бег.
Валится всё из трясущихся рук,
Знать бы, когда твой окончится век.

Роскошь незнания даты конца
Ошеломляет числом перспектив
И терпеливо стирает с лица
Скорбные мысли, любой негатив.

Смутное время, таинственный лес,
В нём не заблудишься, только лишь прямо.
Необходимо дойти до небес,
До на мгновенье мелькнувшего храма.

Не стреляйте по хрустальным окнам
Мёртвых городов планеты Марс.
Этот мир поэтами был соткан
Желтоглазых марсианских рас.

И изящных башенок макушки
Не тревожьте залпами свинца.
Их ажурных нитей завитушки
Пусть не тронет лапа подлеца.

Ах, с каким я сам бы наслажденьем
Выбил зубы мерзкому хамью,
Меченному тенью вырожденья,
Ставшему подобием зверью.

Как же жить среди этой отставшей
От цивилизации толпы?
В грязь гнилую походя втоптавшей
Хрупкие букеты красоты.

Атомы толпы так все похожи,
Кто и где, когда их воспитал?
Чувства их настолько толстокожи,
Не проткнёт и совести металл.

Уши их не слышат звук искусства,
И глаза покрыты пеленой.
С кругозором, стянутым Прокрустом,
С интеллектом лужи глубиной,

Мне бы остров в океане Тихом,
Я б туда собрал таких людей…
Чтобы там не слыхивали слыхом
О подонках никаких вестей.

Только мыслью я сегодня ранен,
Мыслью краткой, словно некроло́г:
Я – последний в мире марсианин.
Вот и пуля мне летит в висок…

Мир устроен вполне логично:
Есть начало, за ним конец.
Пусть далёк, как созвездье Телец,
Но он есть, и это отлично!

И причинность такого рода
Привлекает к себе сама:
Пусть сначала умрёт зима,
Лишь потом расцветёт природа.

Удивительная простота:
Напряженье, усилий трата,
Труд сначала, в конце – зарплата.
Мир устроен так – красота!

Разве можно представить нечто
Без начала и без конца?
Я сторонник идеи Творца:
Не ваять ничего навечно.

Счастье вечное нам бы постыло,
Не даётся оно навсегда,
Не боялись терять бы тогда,
И кому б оно нужно было?

Но хоть спорить с Ним не пристало,
Всё же что-то напутал Творец,
Ведь у смерти вначале – конец,
А в конце только будет – начало.

Флирт на уровне дыханья,
Призрачный короткий миг…
Вроде бы без основанья,
Непонятно, как возник.

Мимолётный взгляд, скользящий,
Вдруг споткнулся на бегу,
И дохнуло леденящей
Яркой блёсткой на снегу.

Так бывает, хоть нечасто,
Только если есть ответ.
И тогда уже вы каста,
Только двое, других нет.

Продолжению мешает
Правил светских прочный свод.
Призрак новой жизни тает,
Как случайный эпизод…

Ночь вползает мне в душу вечностью,
С терпким привкусом пустоты,
Дегустируя, сердцем не́что пью
Ностальгической красоты.

Думы россыпью, как галактики,
С светоскоростью понеслись,
Неподвластные мира тактики
И стратегии разбрелись.