Феликс Грек - У мира на пиру

Нет у меня «малой родины» —
С заливными лугами,
С заботами огородными,
С дремлющими стогами.

Завидовать ли наследникам
«Таджмахалов» дощатых,
Бревенчатых срубов пленникам,
Коих рой непочатый?

Увы! Деревни усталые,
Как ни крути, – фантомы!
Исчезнут «малые родины», —
Время затянет в омут!

А я ненасытен сказочно,
Мне подавай всё разом:
Юга красу загадочную,
Севера блеск алмазный!

Заснеженных гор вельможности,
Сумрачный мир таёжный…
Без этого жить возможно ли?
Кому-то и возможно!

А время ставит пародии, —
Вот только финал трагичен:
Любил я большую родину,
Как древний бард Беатриче.

Когда все дороги пройдены,
Зачем мне копить полушки?
Куплю я «малую родину»
В чахленькой деревушке!

Одинокая птица сиротливо летит в поднебесье, —
Распростилась со стаей, видно, жаждет свободы иной.
А под нею – леса, мегаполисы, реки и веси —
Всё, что кратко зовётся в человечьем наречьи страной.

Распростилась со стаей, а суровый вожак не заметил:
Он вперёд устремлён, ему важно не сбиться с пути,
Он сверяет дорогу и с Полярной звездой, и с кометой…
Удивились товарки, но наказ непреклонен: «Лети!»

Вот опустятся разом на знакомом кормящем болоте,
Друг у дружки добычу начнут вырывать под галдёж,
Стоя, будут дремать, клекотать на одной той же ноте.
И одна будет радость, и одна боязливая дрожь.

И неведомо им, что такое любить, чем гордиться…
Горделиво летит в поднебесье одинокая птица.

Не обижу ни зелень, ни живность,
По лесам совершая вояж!..
Жёлтой иволги посвист призывный
Восприму, как торжественный марш!

Отмеряю свои километры,
А со мной, не касаясь земли,
Соревнуются лоси и ветры, —
Не догонишь, хоть Бога моли!

Километры мои, километры, —
Не уйти от любви и тревог!
На ветвях оставляю, как меты,
Строки песен – издержки дорог.

Но в пылу наступающей жатвы
Обделённым не числю себя:
Будут песни звучать, словно клятвы,
Журавли отзовутся, трубя!

Какому следуя закону,
Каким неписанным статьям,
Кровоточит моя икона —
Предвестье горестным страстям!

В плену высоких технологий,
Увы, никак не объяснить,
Как вихри смуты и тревоги
К иконе протянули нить.

В чём суть величия иконы?
Кто дух вселил в древесный срез?
Как, восприняв мольбы и стоны,
Она нести поможет крест?

Всезнайка скажет: «Биополе!
Поток невидимых лучей!..»
Но чья-то изменялась доля,
Когда он обращался к ней!

Я рос во времена неверья
(Точнее, веры в постулат!).
Теперь подсчитывай потери
От многочисленных утрат!

А в мире снова беспокойно —
(Наверное, фатальный год).
Кровоточит моя икона
В окладе сердца моего!

Я заквашен на старой Таганке,
На любимовских добрых дрожжах…
Беспощадной эпохи подранки
В тесном зале от страсти дрожат.
Единение в зале – гранитно
(Верный знак благородных кровей!)
Мы сошлись на вечерней молитве,
Чтобы стать на крупицу новей!
Помню я, позабыв всё на свете,
Плыл в толпе, будто в бурной реке,
То с мольбой: «Есть ли лишний билетик?» —
То с запиской Булата в руке.
До сих пор под сердечной аортой
Ощущаешь отчётливо ты
Холодок от ночного полёта
И восторг от большой высоты!
Всё распалось, – и мир стал сиротский,
Но, как прошлого преданный страж,
Промелькнёт, улыбаясь, Высоцкий
И растает, как в небе мираж!

Мы, как мосты, разведены,
Как разделённый лик иконы —
Две горечи одной вины,
Две буквы одного закона.

Мы – недопетой песни два
Надрывно-бравые куплета —
(Не дай Бог, оборвут слова
Два выстрела одним дуплетом!).

Мы крутим колесо времён —
Две неустанные педали,
Пусть разных судеб и имён —
Две стороны одной медали.

Мы красим в разные цвета
Своих и недругов, и другов, —
И верховодит клевета,
И верх берут хула и ругань.

Кто нас сольёт в один поток?
Какой мессия нас рассудит?
Кому под силу завтра будет
Бескровно подвести итог?