Александр Рудт - Окликнули

– — – — – — – — —
* Полустрочка из Б. Пастернака

Обманчиво апрельское тепло…
учён и стар – а куртка нараспашку…
неужто полстолетья протекло
с простуды детской – ветер под рубашку?..
как мяч летал по школьному двору!..
рождало хмель вратарское везенье…
пяток мгновений счастья наберу,
просеяв жизнь – без фальши, без зазренья..
и всё в «апреле» – праздник, вера, Русь,
аллейка, куртки парусность тугая…
прокашляюсь… прохожей улыбнусь,
по синеве, сквозь птичий гвалт шагая…

Прогулка… работа… зарядка —
идёт в магазин инвалид…
размеренный пульс распорядка
лет семь бедолагу хранит…
он мне не родней и не ближе…
но есть опасенье одно :
однажды хромца не увижу,
с утра посмотревши в окно…
пока – он подобен репею /!/
и им начинаются дни —
со скрипом – но всё одолею…
фигня – все болячки мои…
единое поле бедовье?
списать всё на глупость мою?..
дай Бог ему сил и здоровья…
и я ещё масло собью…

другу детства Р. Ш.
Занесло… лет 5 уже здесь не был…
день такой – откупори вино…
таинства, акафисты и требы —
по другому ведомству давно…
ах, как звон бокалов гулко – сладок…
обмануться хочется опять…
можно ль без ошибок и накладок?
стоит ли предавшего обнять?
это вечер длинных разговоров…
что – по полкам,
что – в муку, родной…
нету ни затворов,
ни укоров…
и, похоже, тайны ни одной…
всё равно простимся как-то сухо…
всхлипнуть – бабы что ли? – никогда…
«суета всё и томленье духа»*,
глупостей и «эврик» чехарда…
«ясен пень» – вот так – уже не будет…
снова врём, что завтра… что потом…
Бог простит и время не осудит…
а потом – весь мир… и суп с котом…

– — – — – — – — —
*строчка из Экклезиаста

Ветер не знал, что – апрель,
жёг по – февральски, без ласки…
поднял осеннюю прель,
рвал акварельные краски…
тешился: путал, срывал…
но измененье приспело —
птиц кто-то шумных призвал…
всё ожило, закипело.
Кем-то отметится сбой? —
всё наверстается сходу…
флора в согласье с собой…
глупо ворчать на природу.
В горле застрянут слова —
невыразимо вербально…
видишь: апрель, синева…
просто… уютно…. сакрально…

Зима огрызнулась – присыпала двор,
пуржило полдня, но – иссякли припасы…
и вырвалось солнце на синий простор,
и стужи исчезли – куда? – прибамбасы.
И в свежую лужу залез воробей,
и вынес ручей три фрегата бумажных,
и столько опять появилось идей —
шальных, завиральных… немыслимо важных.
И оклик из детства, и взгляд старика,
и хохот девчушки – всё в миге едином…
как птицы ликуют, как синь глубока,
как медлит у стрежня последняя льдина!
Простимся с дремотой… забывших – простим…
доверимся музыке в сердце, в природе…
и в дальнем овраге родник посетим,
который хранит и до днесь не подводит…

Прошлась торжественно ворона.
Потом взлетела не спеша.
Для нас не зримую корону
несла вещуньина душа…
кто ты, кто я для этой птицы? —
и так ли наш тревожит вид? —
но западло ей поделиться:
куда летит? зачем летит?
своею волей, без приказа…
на драку, поиски, на пир? —
но красной точкой лазер глаза
ощупал ненадежный мир…
дрожали маховые перья,
маневр нацелясь завершить…
поскольку нету к нам доверья…
тушуюсь…
злюсь…
но надо жить…