Александр Рудт - Едва касаясь. Книга стихов

А на помосте – свежий снег.
Из лени
не подмели.
/ И здесь иду, ворча /
Похрустывают под ногой ступени.
Всхожу.
Но не по следу палача.
Спасибо, что не в снежной шапке плаха.
За ней палач с широким топором.
В снегу по локоть у него рубаха —
должно быть, чистил плаху рукавом.
И у сорочки распахнувши ворот,
коленями встаю на снег цветной.
На солнце глянув и вдохнувши холод,
ложусь на плаху левою щекой.
И колет кожу дуба спил неровный.
Невольно у лица сдуваю сор,
а правым глазом вижу крест церковный
и высоко взлетающий топор.
И – выдох.
Просыпаюсь —
дико, странно:
в деталях прежних снова этот сон! —
старинных хроник начитался на ночь?
а может, кто из предков был казнён?
Кто выдернул из сна? Зачем? А надо?
Подсказка кармы? мишуры игра?
Смешались любопытство, стыд, досада.

А эта жизнь – не после топора?
5 января 84, 21 января 2020

Раньше и трава была зеленее,
и девки краше, и сахар слаще…
стойкое убеждение пожилых

Не зеленей, не краше и не слаще.
Банальный возрастной самогипноз.
И что от правды – грубой, настоящей?
Впрямь радуги – все из семи полос?
Меняемся. Тоскуем. Глупо? Мудро?
Не можем без вранья и без прикрас.
А за окном – ликующее утро
не помнит эр, не замечает нас.
Отец ворчал. И я – вчера заметил.
Стою – седой, растерянный, земной.
И вправду – потускнело всё на свете? —
да просто через слёзы мир иной.
24 января 2020

В кафе – никого. Где вы, люди?
Зевает в ладонь продавец.
А что-нибудь яркое будет,
когда утомился Творец?
А что за январской истомой?
а что за январской тоской?
И истины нету искомой,
и пАруса в сини морской.
Мерцающий дождь на Голгофе,
на Ганиной Яме – туман,
открытья над чашечкой кофе,
вместившийся в строчку роман.
А праздники все – надоели,
к чертям неразменный пятак,
шатания – «после», «без цели»,
Адам не умнеет никак.
А зимнее эхо такое!
Молчать. Понимать. Холодеть.
Январское счастье простое —
в письме не послать и не спеть.
27 января 2020

В. Киселёву
Вжик, вжик, вжик – это дворник Платонов
с тропки листья сгоняет метлой.
Без трагедий – без всхлипов и стонов —
кочегаром работает Цой.
Не чурается гений работы —
не престижной и тяжкой порой, —
лишь бы в музыку строились ноты,
лишь бы сердце дышало строкой.
Всё потом – тиражи, стадионы,
удушение славой, тоска.
А пока – вне стандартов, законов,
и хмелит, и мерцает строка.
Безделушки минуешь, зевая.
Но – надолго, а то – на века
настоящая, злая, живая
правда-музыка, правда- строка.
Свет и праздник, и дёготь – берёза.
Тайна? Счастье – печалька? Беда?
Но щербинка, песчинка, заноза
чуду, дару – предтеча всегда.
Не поддаться обидам и гневу.
не хулить ни вершину, ни дол.
Божья помощь дичку – самосеву.
жесткой истины точный укол.
2 февраля 2020

Избавь меня, Господь, от Паркинсона —
и я заброшу навсегда стихи —
жить рифмой, словом мучиться бессонно —
какие у меня ещё грехи?!
Одно твоё движение пустое —
а для меня – иные жизнь и суть.
Даруй существование простое —
смотреть, дышать, бездумно – как-нибудь.
И – в травы предпокосные – с разбега.
приняв изгоя смертную печать.
Какая это солнечная нега!
Какое это счастье – замолчать!
Вздохните, перетянутые нити.
И пусть со мной пребудут до конца
пичуга неподвижная в зените
и гибкая былинка у лица.
2 февраля 2020

Вправду, сон анабиоза
тех, чей дом в ручье – глубок? —
в праздник хрусткого мороза,
в час ликующих сорок?
Белый, белый цвет без краю…
Цыц, душа, не суесловь:
под сугробом этим – знаю —
был ручей и будет вновь.
Не почило счастье в бозе.
Так… – тайм-аут, перерыв —
чудеса в анабиозе,
копит- копит силу взрыв.
Сердце влюбится, забьётся —
пусть обманется опять —
в унисон с ручьём споётся —
век опять решив принять.
Подступает суть незримо.
Сглазить таинство боюсь.
Так легко – необъяснимо,
ясно так, что – задохнусь.
10 февраля 2020

Не надо всклень, но – не скупясь – налей.
На чёрный хлеб – шмат сала с влажным краем.