Владимир Алексеев - Заповедное

Две стороны у церковной ограды:
К тени сомнения, к Солнцу ли Правды.

Две стороны у того, что без света:
К небу тянуться, забыть ли про это.

Жив ли ты, брат, за церковной стеною?
К Богу какою стоишь стороною?

День сегодня выдастся многотрудный.
Встречу ли, Архангеле,
глас твой трубный,
Так, как заповедано, как ведётся
В мире, где до неба заказан доступ
Всем, кого свели на пути злосчастья
Тайные грехи да мирские страсти,
Всем, но не тому, кто противу сводень
Держится двуручно за Крест Господень?

Не осуждай – и будешь спасён.
Не проклинай – и радостен станешь.
День наступивший перелистаешь —
Слово молитвы слышишь во всём.

Нет, не лукавой, в одних устах
По-фарисейски творимой миру,
Той, что светло оправдался мы́тарь,
Препобеждая любовью страх.

День за днём слагаются в года
(Если бы как слово к слову – в песню)!
Время устремляется куда?
К небесам, или в иную бездну?

Где-то там, в конечной глубине,
Достигая мыслимого края,
Отражая мир и небо мне,
Жизнь моя накопится былая.

Зачерпнут и вымолвят: «Испей!» —
И велят непрекословным взглядом.
Всё в ней будет: млеко и елей,
Сладость, перемешанная с ядом.

Как мне выжить, Боже, подскажи?
Нынче – нож минувшая нажива.
В каждой капле жизни – море лжи,
В жизни лишь Любовь Твоя не лжива.

И в былом, и в памяти теперь —
Близость к человеку больно жалит.
Каждый шаг не к людям, а к Тебе
Нас, людей, поистине сближает.

Жившим в Боге – в радость небеса,
Небеса страшат не живших в Боге.
Дай молитвы мне на полчаса,
Подвести житейские итоги,

Подвести бытийную черту,
Где Один Ты – общий знаменатель,
А в числитель духа нищету
Вносит и читатель, и писатель,

Чтоб, свою ничтожность осознав,
Став в одну минуту неподсудным,
Не лишиться благодатных прав
Быть Отцом объятым сыном блудным.

Года – ступени стёртые,
Идёшь то вверх, то вниз,
А с Ангелом ли, с чёртом ли —
Попробуй, оглянись.

Один другим покажется,
Когда самолюбив,
И трудно в том покаяться,
Что путь ведёт в обрыв.

От случая до случая
Трубит душа трубой:
«С любым случится худшее,
Да только не с тобой!»

Не тянут к гиблой участи
Ни урки, ни менты…
Но в сущности, но в сущности —
Храним лишь Богом ты.

Вокруг скользит по воздуху
Сто тысяч малых бед,
Что бритвочкой по волосу —
Вот волоса и нет!

А ты идёшь по струночке,
Натянутой судьбой —
И дураку, и умничке —
Суд Божий, не любой:

Не правого, не левого,
Ведущего в расход,
Не красного, не белого —
Из нищих, из господ,

Не мягкого, не острого,
Судящих в грех и в смех,
А Одного лишь Господа,
Спасающего всех.

Помню день у старца Николая,
Будто он не кончен и теперь,
И горит лампадой, не сгорая,
В череде ошибок и потерь,

Разгоняет мрак у изголовья,
Освещает горний мир икон,
Подпирает храмовой колонной
Купол слов, что Церковью реком.

Светлый день с прохладою осенней,
Путь-просёлок через островок,
Голуби воркующие, сени,
Средоточье ста земных дорог,

Сила жития без червоточин,
Миру осветившая пути.
Кто же не утешенным и тощим
От калитки сможет отойти?

Слов немного, а любви – до неба.
Тихий говорок, сиянье глаз.
Где теперь помыслится замена
Старцу, отошедшему от нас?

Нет его, но те слова лучатся,
Надо бы с которых жизнь начать,
Что для тихих паломников счастье —
С Господом у старца помолчать.