Александр Левинтов - 3 | Поэзия

В пыли тополей заблудилась чья-то
Не то судьба, не то панихида,
Пустое место, конечно, не свято,
Бубновая карта, конечно, не бита.

Исчезла и роща, и граф, и притоны,
Исчезнет и то, что мы видим сегодня,
Настанет: на дальнем забытом кордоне
У рощи торгует девчонками сводня.

Я никогда со смертью не смирюсь,
Я прорасту в историю и даже
В чертоги будущих настырно прозмеюсь,
И, чтоб не умирать, пойду в разбой и кражу.

И я пребуду – памятью, судьбой,
Своею совестью, грехами и слезами,
Я к вам прорвусь, мой родословный строй,
Воспоминаниями, матом и стихами.

Когда-нибудь, но только не сейчас,
Я профланирую во вздохах или ахах
Вдоль фонарей, вагонов, мимо вас,
Чтоб вновь узнать себя на трех вокзалах.

Здесь светит старое солнце,
А новое мы не зажгли.
Нам светят красивые звезды,
Которым плевать. Мы пришли
В не нам нарисованный мир,
В не нами построенный дом,
Мы – шлаки каких-то идей,
Которые нам не понять.
В той пьесе, которая шла,
У нас ни ролей и ни мест,
Мы, зайцы, проникли сюда
Ронять декорации тень.
Здесь светит старое солнце,
А новое нам не зажечь.

Сквозь фотовспышки
Уходящего к закату
Такого юного и опьяняющего года
Под глубочайшими
И ждущими явления луны
И звезд лучистых,
Как глаза твои,
Забитыми богами небесами
Я, неуклюжий, робкий,
Опьяненный,
Счастливый до безумия,
И ты – чего ты ждешь?
Каких миров посланка?
Пусть этот водопадный месяц,
Пусть наш сентябрь
Нас не покинет, листья —
Салют любви и нежности салют.
Мы не умрем, мы навсегда
Останемся на этом месте,
Как монумент любви,
Как лучшее, что было
И что будет, и что когда-нибудь
Толпа и гении ее поймут
И назовут тобой,
Нескушный сад, Нескушный сад.

Кольцо бульваров – старица Москвы,
Где тихой памяти оборванные струи,
Кленовых листьев вычурные будни,
Дорога тишины и толчея толпы.

Мы – декорация истории твоей,
Кольцо любви, любви объятья,
Улыбки, шорохи и платья,
Дурман осенних фонарей

Здесь лица и знакомы и новы,
И узнаваем гулкий стук камней.
Я вновь пройду под сводами ночей
Кольцо бульваров – старицу Москвы

«Когда фонарики качаются шальные,
и вам из дому неохота выходить»
метели мокрые, и все дома слепые,
и путь домой мне некого спросить.
А есть ли он: мой дом и путь до дома?
А, может быть, моя судьба – вокзал?
Мне по душе – через тревогу дрема,
И в суете перрона карнавал.
Кому безлюдье площадей – угроза.
Мы жили там, навеки молодые,
В дождях, в пыли, в постах и на морозе,
«когда фонарики качаются шальные»

Годы мои, мои темные годы,
Что ж так неистово всюду ни зги?
И далеко полумрак от свободы,
Вот и кончаются сроки мои

Вы не летели,
Вы долго тянулись,
Хмурые, злые таганские ночи,
Я побелел под шальные метели,
Я отсидел под большими замками,
Молча орал я, что было мочи,
Громко молчал, что свобода – за нами.

Прошлое будто сожженная свечка,
Завтра – шестерка из грязной колоды,
Мне бы на волю, в покос да на речку…
Что ж вы несетесь, усталые годы?

Ливень, капли пузырями,
Протекают лужи и дороги,
Радуги кусок над нами
Обивает Божии пороги.

Мы промокли до последней нитки,
«Что, в кино? Но я не сумасшедший»
Прячешь ты украдки и улыбки.
Ты теперь иная, я же – прежний.

Вот и осень: август, звезды, грозы,
С тополей слетает желтый гений,
Вот и все: надежды и угрозы,
И усталость наших отношений.

«Все пройдет» – и ты права, конечно.
Ты пройдешь, во снах или стихами.
Дом твой на Верейской, на конечной,
В памяти моей под дождь стихает.

И когда-нибудь опять дожди начнутся,
Буду я влюбленный и отпетый.
И рябины будут также гнуться,
Говоря другим про наше лето.

Бреду Арбатом, хмурый и усталый,
Сквозь утренний прокуренный наждак
Трамвай не ходит, дую пешкодралом…
Себя мы потеряли – как же так?