Александр Левинтов - 3 | Поэзия

над Ильменем
стоят березы,
под ними спят
солдаты рейха,
поименованы,
их очень много,
им снятся белые,
как смерть, снега,
им снятся русские:
дома и пленные,
долины узкие,
морозы крепкие.
им снятся женщины:
их жены, матери,
чужие робкие
в стогах тела.
над их могилами —
железный крест стоит
на генералах их —
Железный Крест.
поставлен крест на них
и на войне той – крест,
за что погибли вы?
куда ушли?
лежат побитые,
полузабытые,
в чужой чужбинушке,
в чужих снегах

Слушай, Постум: этих сосен
Тихий шепот, этот ветер,
Этих чаек, эти волны —
Слушай, Постум: там, далеко,
Где ни драм и ни сражений,
Где забытые просторы
Звуков, красок, настроений,
Мы самим себе приснимся…
Милый Постум, тишиною
Я пишу тебе, твой Плиний,
В робкой голубой надежде
Более не видеть Тибра.

Быстро летает время —
горы растут словно сосны

Напрасно болтливая чайка
с шепотом спорит песка.

Вот опять я эти волны вижу,
превращаясь в желтую песчинку.

Время, время,
почему оно стоит так долго?

Нам на свадьбу подарили
Цифровой фот. аппарат,
Пикселей в него всадили —
Вася был ужасно рад.
Вот билет на самолет:
Мы летим в мед-турпоход.
Я снимаю все подряд:
Вот мой свадебный наряд
Это – дядька чей-то пьяный,
Это – ящик с винной тарой,
А вот это – чей-то вид,
Тут – заблеванный прикид.
Это строил Гауди,
Нет, неверно… погоди…
Это ж рынок из Рязани,
Вот – дерьмо Тьмутаракани,
Это – над горой восход,
Задний Васенькин проход,
Нотр Дам, стоит в Париже,
А вот это, что пониже,
Ихний долбанный Пежо,
Это – мне нехорошо.
Это – дойная корова,
До чего же срать здорова!
Это – в Лондоне Вестминстер,
Тут японку клеит мистер,
Это крупно – Пражский град,
Это – геевый парад,
Это – в бане,
Это – Таня,
Это – снова про Париж,
Это – небо, это – стриж,
Это – туча, это – гром,
Это мой фотоальбом.

И так – всю жизнь:
Вбирать в себя
Всю страсть и злобу мира,
Чтобы дарить покой
Чужим, случайным душам,
И совесть изнурять
Бессонницей и плачем,
Чтобы будить чужие,
Тонущие в снах.

И каждый вечер – так:
Искать в себе пустоты,
Небытия пещеры,
И болью заполнять
Сухие звуки реплик,
Кричать о том,
О чем молчать привычней,
И умирать —
До нового спектакля.

И про себя,
За каждым новым шагом,
Наедине с пустеющим стаканом:
«Я больше не могу»
И вновь – не покидать,
А восходить
На новую Голгофу,
Собой спасая
Этот страшный мир.

И обрекать себя
На вечную любовь
И жажду быть любимым,
На жажду беззаветную
любви, которой жизни
Мало, которая толкает
На подмостки,
На разговор с самим собой
– как с миром.

Ситуация – тот же город,
Тот же корень и та ж беда:
Ситуация – это морок,
Это – вилы, язык, вода…
Мы родились с тобой в Вавилоне,
В башне, строемой на века,
Мы не слышим небесных гармоний,
И мы веруем только слегка.
Мы собрались в великие кучи,
Чем тесней, тем ущербней права,
Тем неслышней наш голос и глуше,
Чем светлей, тем сильней темнота.
Ситуация непониманья,
Эмиграция душ из анкет,
Тяжелеют ненужные знанья
В разобщеньи людей как планет.
Город – место, забытое Богом,
Сыном проклятое навсегда,
Но под взглядом суровым и строгим
Мы все строим свои города.

Всё – это финиш
И больше не будет
Этого света белесые дали
Этого солнца тепло золотое
Мы не вернемся
Мы жизнью устали
И беспощадное счастье свободы
Нам пропоет, проорет про иное
Только б остаться
Еще ненадолго
Только б еще раз
Забыться и вспомнить
Свет фонарей
Над заснувшей Москвою
Свет одинокий
В мертвых громадах
В недрах которых
Пылкие страсти
Тонкие козни
Ложь откровений
Голая правда
Ноги раздвинув
Нам зачинает
Наши проклятья
И наше забвенье
Только не это
Волна за волною
В пене и брызгах
В голеньких детях
Мы возвращаем
Свои ощущенья
Мир нереален
И наша молитва
Только не финиш
Только не финиш…