Дмитрий Комаров - Из одних бумаг

за шторами – дивный лес
и ягодная страна,
безоблачная она
и боли, и страха без.

пойдем проживем час,
который отвел бог
на хлеб и густой сок,
на музыку и нас.

за шторами – ты, я
сквозь струи травы вброд,
а солнце росу пьет
и жжется, смеясь.

я настоящая – в красоте
зеленых улиц моей Рязани.
ее дворовое – не везде,
но то, что вечно, в моем дыханьи;
но то, что светится, серебрит,
когда свой пост оставляет месяц,
и строгой выправки фонари,
и утонченность небесных лестниц.
мои духи – нежно-сладкий май,
когда все – первое, все – в бутонах,
когда на памяти был трамвай,
звонком будивший мою влюбленность.
я настоящая – что сейчас,
что в сновидениях о прошедшем.
мой теплый город, как тот рассказ,
в деталях капельку сумасшедший.
к плечу малюсенький парашют
прижмется. мой одуванчик – лучший.
меня нет подлиннее, чем тут,
щекой к щеке дорогого плюша.
а бог пусть дальше вращает мир –
я все приемлю, коль то от бога.
на крае блюдца лежит зефир,
и точно так же лежит дорога.
под белокурость подобран день;
ночь, утро, вечер – само собою.
под шелест платья – на шаг ступень,
под ощущение винтовое.
я настоящая – вся в мечтах
о свежеветреной неге парков,
и я – написана на устах,
и я – ценнейшая из подарков.

одной маленькой девочке бог придавал цвета,
и, склоняясь над снимками, та не могла смириться
с черно-белыми точками на безупречных лицах –
артефактами пленок, с которых текла вода.

безупречного вкуса она, человек-любовь.
с каждым фото стройнее, изящнее, птица-лебедь.
и светало на сердце ее, и светлело в небе,
когда в крошечном зеркальце таяли тени снов.

кадры стали уютнее. бог улыбнулся ей,
этой маленькой девочке, что узнается в счастье,
и решил про себя, раз подобное в его власти,
он не в праве не сделать ее мир еще цветней.

и ты стоишь на снимке черно-белом,
и взгляд не в зал, а в сторону окна
в цветной рассказ о том, как птица пела
и ты была до счастья влюблена.
был райским сад, оставшийся узором.
нежнеет ткань по линиям судьбы.
ладонный май сквозь золото пробора.
осенний свет под вешним голубым.
и ты добро во всей его палитре.
вполоборота к солнцу. посмотри.
наш грубый мир, разобранный на титры,
застыл, но ты, прошу, но ты не говори
с его лукавством сумеречной зоны,
раскосый дождь и пепел обходя,
стой ближе к тем неписаным законам,
что не боятся пепла и дождя.
красивая – ни автора, ни роли –
на черно-белом снимке у окна.
храни тебя цветущий сад от боли
на всем пути реальности и сна.

радуга
с особенностью
возникать накануне дождя.
над репейником мотыльки.
грунтовой прожилкой дорога в поле.
если взором к зеркальной реке,
отражения ослепят.
если задуматься,
в шутке не соль –
шутка в самой соли.

открывай.
открывай, что возможно.
настежь. с окном. нараспашку.
и начинай играть.
заповедная радуга
мной переброшена в твой город.
теплым клавишам это знакомо –
тебе их понравится слушать
и, слушая, доверять.
а еще ты заметишь,
что в платье красивом
и туфельки из хрусталя в пору.

я совсем по соседству
продолжу срывать неземной цвет
и подбрасывать в радугу,
дабы с полей перетекла свежесть
чумового дождя,
который смеется над шутками
минимум сто лет
и умеет стеной
от беды оградить,
уберечь нежность.

у cappuccino есть важное: его вкус
и вид из окна кафе, и капли дождя на стеклах.
и когда ты присел, а напротив присела грусть,
обращаешь внимание, как эта грусть промокла.
она смотрит на пенку, застывшую у краев.
ей минуту назад было так зябко, так стыло!
по губам пробегают безмолвные волны слов,
и тряхнешь головой: что-то в них было…
окна через себя пропускают дневной свет –
с ним приветлив дымок, ароматный и растворимый.
только здесь и сейчас – для него нет понятия ни лет,
ни сомнений, и это по-своему ощутимо,
как все зыбкое, все настоящее… как… ты?
твой глоток на двоих плюс та музыка, те люди.
у присевшей напротив – светлеющие черты.
cappuccino не все – cappuccino еще будет.