Михаил Сорин - Тот не моряк. В морях мои дороги

Как восхитительны зимою Севера,
В ночных сияньях, тайнах мирозданья,
И блеск луны, и вечные скитанья.
Как упоительны заправки до утра.

Солёный ветер крутит леера,
И дикий холод просится в объятья.
На том и этом свете буду вспоминать я,
Как упоительны заправки до утра.

Бакштов скрипит – крепить его пора,
И «рыбачок», как тридцать три несчастья.
Взял проводник, ну это ли не счастье?
Как упоительны заправки до утра.

Кастрюлей бунт, и кружат повара,
И голубцы сцепилися, как братья,
И вряд ли их успею прожевать я.
Как упоительны на «Ельне» вечера.

Три дня не спим – заправок до хрена,
И надоели этих дней ненастья,
Во мраке чудится красавица без платья,
Как восхитительны авралы до утра.

Нас не манит земная мишура
И кабаков призывные стенанья,
Лишь пьяный в хлам не буду вспоминать я,
Как упоительны заправки до утра.

Закончен бал – авральная игра,
Вечерний чай, и хруст с изюмом булки,
И со старпомом чудные «прогулки»,
Как упоительны заправки до утра.

А дома скажут: Завязать пора,
Зачем тебе твой танкер и ненастья?
И я отвечу, подавив проклятья:
– Как упоительны заправки до утра!

В вихре вальса закружился
Винт, а старый вертолёт
В неба синь мальчишкой взвился
И отправился в полёт.

Полетел за чудесами
И за солнечным лучом,
Над полями и лугами,
Вслед за тёплым ветерком.

Он резвился на просторе:
То взлетал, то камнем вниз.
И мотор пилоту вторил
Незатейливый мотив.

С моря туча набежала,
Налетел ужасный шквал,
Ветру кудри разорвал он —
Ветер громко застонал.

И дождём катились слёзы,
Обливая вертолёт,
Только видели берёзы,
Как собрался вмиг пилот.

Крепко сжал штурвал руками.
– Не волнуйся, – прошептал, —
Мы сразимся с небесами,
Нипочём нам этот шквал.

И победой опьянённый,
Вертолёт рванулся ввысь.
Шквал остался побеждённым,
В небе звёздочки зажглись.

По морю синему вперёд,
Навстречу бурям и ученьям,
Корабль бедный наш бредёт,
Набитый весь нравоученьем.
И построений чехарда,
Где палуба, где ют?
Противник сдвинулся с ума —
Наш план не разберут.

Военный пароход,
Гудков железный бас,
Оставил за кормой
Сиянье чьих-то глаз.
Военный пароход,
Военная гроза,
Уносишь ты меня,
Скажи, куда?

Корабль наш набит людьми:
Простым матросом и повыше.
Мы их собрали, а зачем?
Чтоб выполнять задачи свыше.
Тут всё рассчитано и вот —
Бери, читай устав.
Параграф первый выдаёт:
Начальник всегда прав!

А пот течёт по позвонку
И опускается всё ниже,
Я просыпаюсь по звонку
И к переборке жмусь поближе.
Мне таракан здесь друг и брат —
Делюсь я с ним едой,
А крыски ласково шуршат
И манят за собой.

За нами мчится супостат,
С воды и воздуха блефует,
Он даже нам как будто рад,
Фигуры разные рисует.
А мне плевать на фарс такой,
Я силой не грожу,
И, не кичась всей мощой,
Им что-то покажу.

На нас свалилось чудо необычное:
В Нью-Йорк с визитом «вытолкнули» нас.
Туда, где всё чужое, заграничное,
Но почему-то так ласкает глаз.

Лишь к стенке стали, сразу инструктируют:
Кругом разврат, убийства и грабёж,
И не захочешь, сразу изнасилуют
И в наркоту заманят молодёжь.

Спина к спине и, плотно взявшись за руки,
Закрыв глаза, шагаем на Бродвей,
Пусть страшновато, но ведь за подарками,
Диковин всяких для семьи своей.

И вот оно – лицо капитализма,
Его звериный, яростный оскал.
Я поначалу думал в коммунизм,
Глаза открыв, нечаянно попал.

Кругом есть всё, что даже нет в сознании:
Продукты, вещи, техника и быт.
И, крикнув: Бляха! – в радостном отчаянье,
Иду на «Вы», забыв про всякий стыд.

Там продавцы, заламывая руки,
Себе, конечно, ласково галдят.
И знали б вы, какие это муки
Не взять всё то, что вам всучить хотят.