Игорь Ларин - Во мне два Я

У нас уже есть, и другого не надо.
Одна ладошка твоя у меня в руке,
На вторую дышу, целуя, а сам
согреваюсь твоим взглядом,
Васильками, плывущими по реке,

Глазами, горящими над листопадом.
Наверное, это не повторить, впрочем, как за оградой…
Пусть лучше останется тихая память,
Как над речкой пришлось молодыми плавать,

Сплетаясь руками и лицами над водой.
Но теперь мы уже не напротив друг друга,
Разделённые временем и всяческой ерундой.
Я теперь для тебя просто друг,
Ну а ты для меня лишь подруга…
А может быть… всё-таки… ну а вдруг…

Да нет, лишнее видеться нам с тобой,
Слишком поздно… и в ощущениях сложно.
Да и адреса нет: я давно позабыл адрес твой.
Скажешь: «Не может быть!»
…Да, теперь и такое возможно!

Четыре девушки стоят передо мною,
Четыре грации поют судьбу мою,
И все они желанные, – не скрою, —
И всех я жду, и каждую люблю.

Такие разные, и столько шарма в них
Я нахожу в любой, что мне подходит.
И с каждой – будто снова я жених,
И с каждой – всё впервые происходит!

С одной мне нравится бывать в лесу,
С другой гуляю я нагим по пляжу,
А этой я подснежники несу,
А та про Новый год мне всё расскажет!

И изменяю им, и не винюсь за это.
Вся наша жизнь сюрпризами полна.
Одну зовут Весна, другую – Лето.
А рядом с ними – Осень и Зима!

Я к докторам не обращаюсь потому,
Что сам врачую, штопаю, вправляю,
А о себе порою забываю,
Не жалуясь, не плачась никому.

Мне кажется, ещё силён и молод,
Что всё умею я и всё могу,
Во мне неутолимый знаний голод —
Всё я спешу куда-то, всё бегу.

Я дни рожденья с неохотою справляю:
Дежурных тостов шум и суета…
Ведь с чем меня родные поздравляют?
Умнею? – может быть, но мысль уже не та!

Спокойствия хочу, но не покоя,
Размеренности дум, желаний, дел,
Чтоб болью я своей не беспокоил,
Поменьше докучал и не бурдел…

Как совместить, чтоб всё в одном флаконе, —
Понять, постичь, успеть, не опоздать,
Чтоб одиноким не остаться на перроне
И на судьбу-злодейку не пенять?..

Как тяжело, когда письмо отправишь,
В котором написал всё то, о чём мечтал,
Хотел, но не достиг, тянулся – не достал,
Осталось сожалеть, но не исправишь…

Сказать хочу (пусть будет между нами):
Я чаще стал звонить, но реже ездить к маме.
При утреннем звонке, на зуммере на третьем,
Уже боюсь, что мама не ответит.

Соседки номер сразу набираю,
С тревогою прошу сходить, проверить:
«Ну что, жива? Что?.. Села батарея?»
И каждый раз вот так переживаю.

Она мне мать, а я ей сын с пелёнок.
Единственная старшая в семье —
Пока она жива, я всё ещё ребёнок,
Есть кто-то чище и мудрее на Земле.

И вечером я жду, когда поднимет трубку,
Расскажет про погоду, чем жила,
А я ей – о семье, о внуках и покупках,
Ну, в общем, все житейские дела…

Вы берегите мам, которые остались,
Которые живут заботою о вас.
Уйдут они – и всё, все нити оборвались,
Никто не любит так и не живёт для нас…

С трудом бреду, а за спиною – муза
Поникшая, уставшая со мной,
Любовница, не ставшая женой,
В итоге не жена, а так – обуза.

Не может дать того, чего не знаю,
Я не запомню то, что вдруг приснилось,
А рассказать боюсь и не желаю,
Что всё во мне застыло и забылось.

Не знаю, сколько нам вдвоём идти осталось,
А может, порознь удачней наперёд?..
Остаться одному… а вдруг пройдёт усталость?
Но вот боюсь – и вдохновение уйдёт…

Одной лишь фразой наповал убили сразу,
Одной лишь удивили вы строкой —
Не слухом, не враньём, не сплетни пересказом,
Мгновенно брошенной – и так по месту,
разом,
Перечеркнув и мысли, и рассказы,
Пронзили подло пущенной стрелой.

Поверить в ложь легко, а проще – в ложь святую,
Распущенную мельком, невзначай,
Что, мол, на истину она не претендует
Без доказательств, ведь и так поверят, чай.

Ещё страшней попытка обелиться,
Перекричать и убедить толпу,
Попробуйте потом отчиститься, отмыться,
Умаслить рок и ублажить судьбу…