Александр (Саша) Немировский - Предисловие к Мирозданию

Какой горячий! Кожа светится – вся в жаре.
Ещё широкий шаг – и кромка пляжа.
Я грежу. Так же не бывает. Кто из нас в кошмаре?
О, ангел, ты ль моя поклажа?
Стоп, прекратить! Про это будем думать позже.

Давай перевяжу тебе крыло,
похоже,
падает само,
не держит угол, а кожа
там, где к телу прилегает, мне пальцы жжёт.
Вот мой рукав. Вполне пойдёт
на жгут.
Не двигайся. Терпи и скоро станет лучше.
Да, знаю, все перевязки
поначалу жмут.
Спасаю Ангела? Не понимаю, что за сказка?
Иль сновиденья кто-то шлёт, я без рубашки
сплю, приня вши дрянь какую?
Хорошая идея. Вот ведь фляжка.

Поднявшись с берега к дороге,
он опускается на парапет,
где уличного фонаря их омывает свет.
Сажает рядом молчаливую фигурку,
с боков которой капает поток
воды. Набрасывает куртку
на неё. Доставши фляжку, делает глоток,
закуривает
и вытягивает ноги.

Ну привет тебе, мой ангел. Сядь, поворкуем,
выпьем. Что, трудно
в другом измерении с перебитым крылом?
Не спеши, перекурим.
Я тебе о былом
расскажу, что ещё про меня ты не знаешь.
Про заботы потом.
Ты дыми, не стесняйся.
Замечаешь,
что к телу относишься просто в местах, где бессмертия нет.
Не старайся
устроиться лучше – не выйдет.
Сама жизнь – здесь основа монет,
и другого товарообмена Господь не предвидел.

Как тебя покромсало?
С какого сорвался потока,
или что там у вас вместо ветра?
Меня тоже спасало
чудесно, когда ошибался. Держало,
где тонко.
Вставал, в общем – цел.
На выпей, согретое
тело поломки
скорее излечит.
Терпи этот наш ограниченный мир на двоих.
Что лицом пожелтел,
боль никак не отпустит?
Этот вывих пройдет. Свои
крылья поправишь, и к вечеру,
больше не грустен,
в астрал возвратишься.
Навечно.
Но пока мой черёд помогать.

Я помню, мальчишкой,
как тогда не разбился…
Чего там гадать?
Всё могло по-другому.
С той поры поумнел, но а в чём-то всё тот, голоштанный.
Знакомым
не видно,
только я всё каштаны
из пламени – хвать.
Но то лишь для друзей.
Говорят, для своих – не солидно.
Как знать,
только кто фарисей
в наше время – не сразу понятно.

Это так неприятно,
когда в лёгком быту
очень быстро друзья переходят в знакомых.
Вероятно,
мельчают проблемы – их можно решать одному.
Только ангел и близок.
А кроме,
пожалуй, собака.
Но, покуда я нужен кому,
виден смысл в этой жизни.
Впрочем, сверху Ему
это видно получше.
Что, промолчишь и об этом?
Ни слова, ни знака.
Понятно, секреты от смертных.

Давай я потуже
поправлю повязку.
Ты сможешь дойти до машины? Постарайся.
Там, правда, сиденье в сигаретных следах,
разбросанный мусор по по́лу,
кое-где в волосах
от собаки, да липко от колы,
разлитой от тряски.
Давай помогу. Ну, хватайся.
Хромаешь? Похоже, на левой растянута связка.

Так они и пошли к машине.
Он, ей пытаясь помочь.
Она, на него опираясь,
шаги размеряя, стараясь
ступать осторожно. К вершине
тропинки, ведущей от пляжа и прочь,
уже не боясь, прижималась к плечу.
Дыханье ж его прерывалось в волненье.
Захлопнута дверца. Подвластна ключу,
машина заводится мягко, в мгновенье.
Дорога пуста, фонари поднимают парчу
сгустившейся ночи.

Перенесемся в тонкий мир,
что в нашем, грубом, есть другое измеренье.
Клавир
создания имеет много нот.
Но кто возьмёт
ответственность сказать, какой из тех миров есть плод
воображенья,
а какой реален? Или наоборот?

Вот комната, где небо вместо потолка, всё в звёздах.
Земля, три стенки.
Вместо четвёртой – райский сад.
Деревья, ветки,
птицы в воздухе иль в гнездах.
Не спят,
хоть и темно. По видимому, сон – условность.
В пространстве между стен друг с другом говорят
знакомые нам двое младших ангелов.
Они стоят
ногами на полу,
в пятне от света факела,
воткну того в одну
из стен. По грани тени на земле видна неровность.

Расскажи, Загадор, как же ей удалось
из нашего тонкого мира спуститься в трехмерный?
Ведь это возможно, лишь там народившись?
Все другие дороги – забрось.
Перекрыты. Сам Первый —
и тот, не решившись
нарушить законы физической сети,
придумал явление чуда.
А уж мы-то пытались, покуда
мы в свете
его отражённом живём. И то не смогли.