Александр (Саша) Немировский - Предисловие к Мирозданию

Там подо мною
тёк поток в каньоне
узком. Так глубоко, что лишь вода шумела.
Дна видно не было,
но лишь пространство
в котором птицы, да другие бедолаги,
как и я, работали над доставленьем влаги,
над засыпанием земли
в висящие над пропастью платформы.
Мы ежечасно
рисковали жизнью ради корма
цветам. О да! – цветы цвели
и радовали глаз вельможам, власть имущим:
царю, царице, всем другим живущим
в роскоши. Искусственные кущи
росли, переплетаясь, птицы пели.
Мы умирали, падая, в неловкости сорвавшись…
И там, внизу, останки наши звери ели.

Однажды утром, ветреным и мокрым,
на мой прыжок с террасы
на платформу
смотрела девушка.

О, это был волшебный
сон!
Копна волос
струилась тёмной массой
по плечам,
где их поток, достигнув бе́режка
туники, истончался
в рисунок тени.
На белой коже места не было другим вещам.
Материя накидки
(иль лёгкого плаща?)
так облегала грудь,
что я готов был ниткой
стать в её плетенье.

Дождь капал, но она не уходила, чуть
голову склонив, в упор смотрела,
как я с мешком
земли, готовился к прыжку,
прикидывая маятник платформы на движенье.
Она стояла впереди и справа от меня.
Исподтишка,
я улыбался. Вообще-то я правша,
но, подгадав момент, я прыгнул с левой,
предвосхитив порыв внезапный ветра,
и промахнулся по платформе.

Руками ухватился только край и то лишь снизу.
Я закачался в воздухе, где корни
в брызгах
влаги лезли мне в глаза и в нос, дышать мешая.
Я повернулся, чтоб ногой от центра
опорной планки оттолкнуться, но перекренился,
так, что мешок с землей раскрылся и опорожнился
в пропасть.
Я слышал, как летели подо мной и шлёпались
о каменные стены комки.
Стал выбираться, вытянулся, влез почти по пояс,
на платформу, но вдруг надтреснувшая обломилась
планка.
Руки сорвались, пальцы.
Я почти упал, но удержался,
захвативши корень
другой рукой. Со мною вровень
качались обломки дерева, а дальше воздух, облака,
и в вышине – терраска, где она
стоит и смотрит, на меня не отрываясь.
Я вдруг представил – падаю до дна
и разбиваюсь.
Как вдруг её рука
взвивается в движении, легка
и грациозна. И ловко так
ко мне летит петля веревки,
и точно падает, плечо перечеркнув.
Вцепился, корень отпустив,
качнулся и повис, и вот уж вылез на террасу.
У ног её упал без сил. Протянутая фляга. Я, отхлебнув,
сначала сел, потом поднялся.
Молчание глотая,
не отхожу. Гляжу
в глаза зелёные чуть с жёлтым переливом, перевожу
пониже на накидку и понимаю, что под ней она нагая.
Вдруг обожгло мне щёку поцелуем.
Я не дышу.
А руки её жарким покрывалом
притягивают мои плечи.

Всё далее – провалом
в памяти. Промчалась вечность —
я всё тоскую.
Воспоминанье до сих пор во мне болит.
Её душа
мне позже встретилась. Увы, она не перешла.
Не слилась с половиною
своей. Не стала ангелом.
Проходит цикл – и снова вся в крови,
а после возрождается невинной.
Я жду её, надеюсь, трепеща, что жизнь получится.

Да, так бывает и, не говори,
примеров много, все бесконечно крутятся.
Но что там было дальше между вами?
В чем назиданья суть?

А суть в предательстве. Мы вместе тёплыми ночами
жили.
Нам сад был крышей,
стенами, уютом.
Сквозь ветви, взглядом высшим
кластер
звёзд смотрел, как мы в одно
с ней превращались существо.
Тела сплетались тёмными часами,
пока не наступало утро.
Так до восхода пот наш
орошал искусственную почву на террасах.

Мы продолжались с ней почти что год,
но раб не может развлекать принцессу вечно.
Так кречет,
наигравшись с мышью,
её в конце концов съедает. Что и вышло.

Она была на выданье. Мы стали старше,
когда ей заменили распорядок дня,
добавили забот, охрану.
Стражник
постоянно, как тень, за ней ходил.
Следил,
да время складывал или, отняв,
считал её минуты отлучений,
причины находил,
чтоб быть недалеко.
Она ж ко мне в своём влеченье
поостыла. Всё как всегда. Почти клише.
Земля садов,
покрытая подстилкой, стала жёстче.
А дальше – больше:
моя к ней ревность без причин,
к её занятиям, к её предназначенью править.
Представь, как пара в неглиже
вдруг громко отношения чинит.
Нам бы убавить
громкость. Но, увы! Забытьё, непру́ха.
Мы были пойманы, я лишь успел повязкою
прикрыть её бедро,
пригнуться,
как получил удар. Когда ж очнулся,
охранник тот с блестящим топором
стоит, она же за его спиной скрывается
и что-то шепчет в ухо.