Анатолий Антонов - Вирши левши

В 1961 г. по рекомендации Ильи Сельвинского (с которым познакомился у памятника Маяковскому) прошел творческий конкурс в Литинституте, но не стал сдавать вступительные экзамены. В 1959–64 гг. участник литобъединения автозавода ЗИЛ, выступал публично на вечерах поэзии. На семинарах Льва Озерова и Бенедикта Сарнова обсуждались также и мои стихи, о некоторых из них хорошо отзывались самые разные поэты и писатели, но что весьма приятно – Илья Эренбург, Натали Саррот, Илья Сельвинский, Борис Слуцкий, Давид Самойлов. Общение в ЦДЛ со многими литераторами, в том числе из капстран, привлекло внимание «органов», т. к. я работал в «атомном ящике» и к тому же несколько раз был задержан за вольное чтение стихов у памятника Маяковскому. Но, слава богу, меня не исключили из МГУ после сфабрикованного в 1964 г. дела и с 1967 г. я смог работать социологом на московских предприятиях. Мой коллега по Институту социологии Виктор Витюк посвятил моему стихо-молчанию (чтоб «не ломать себя в угоду ни государству, ни народу») лестные для меня и одновременно горькие строки: И все-таки еще не кончен спор / живой души с чиновной силой злою. / Он все равно останется собою / …в нем потаенная энергия живет / И срок придет … сойдется клином свет, / когда-нибудь – сотрется с сердца плесень, / когда-нибудь очнется в нем поэт / но не вернуть не сочиненных песен… /

В. Витюк писал и о себе, и о многих, живших «не в угоду…», но все-таки «служивших системе», которую каждый из них (нас) «любить не мог». Важно, что они (мы) в отличие от госслужащих по ведомству союза писателей именно «поэтически» не хотели и «не служили» властной системе.

Виктору Витюку.

В стихах и боль, и стыд за всю страну, но на себя поэт берет вину. И жизни горестную повесть ему диктуют памятливая совесть и поэтический запал, что, в молодости вспыхнув, не пропал, а в семьдесят отчаянно воскрес, презрев сопротивление небес, разбередив рубцы истерзанной души, чтоб строфы вышли хороши…

Мое «служение системе» состоялось в рамках особо не жалуемых государством в 30-е годы и возрожденных в 60-е годы социологии и демографии. Тут не требовалось «якать», как в официозной советской поэзии, где под Я зачастую подразумевался так называемый лирический герой, т. е. каким должен быть «советский поэт», а не каким был на самом деле автор. Важно, что идеологически выдержанное ЭГО воспринималось как Я самого поэта – политически зрело мыслящего и чувствующего.

Не скрою, под влиянием благожелательных рецензентов я тоже пытался писать не отсебятину. Но у меня не получалось, как у других (брать заказы, а делать все наоборот). Я хотел напечатать свое (см. «гражданственные строфы»), но увы, мне говорили в редакциях, что это все не то. После запрета посещать литстудии я перестал быть в с оциальной роли поэта – пусть «заводского» (не члена союза писателей), как бы второго сорта, но поэта, активно выступающего на вечерах поэзии, хотя и не печатаемого. Издание стихов за бугром могло бы сохранить мне роль поэта, но по своим последствиям оказалось бы гибельным для всей семьи…

О семье хочу сказать особо, о семье как последнем бастионе свободы, где лишь придя домой, можно вздохнуть без оглядки. Если бы не моя жена Галина Федоровна, моя любовь и звездная точка опоры, не близкие мои люди – все разные и все неповторимые, все любящие меня и все любимые – ничего бы не было – ни поэзии, ни науки, ни меня…

Не знаю, было ли табу на мою поэтику тому «виной», но я рад, что в 90-е годы почти истлевший в зоне безмолвия уголек поэзии вновь распалил пламя строф. В постсоветскую эпоху вышли три книги стихов, написаны два цикла стихоживописи, роскошно издана Фондом Андрея Первозванного составленная мной антология «Семейная Лира» (1-й том – стихи русских и 2-й том – зарубежных поэтов на семи языках о семье, детях и родителях).

Я рад опубликовать под одной обложкой и стихи нынешние, и стихи далеких 60-х годов, когда я (до 1965 г.) был смел и молод и жил социальной ролью поэта, но вовсе не советского «такомысла» с фигой в кармане. Мое инакомыслие было заквашено на смеси различных «измов» и неподдельной любви к близким и ко всему ближнему – к родителям, семье, родным, Москве, России.

Москва, октябрь 2021

Читать дальше