Елена Сомова - Восстание Боттичелли. Книга стихов

А помнишь, мы были в лесу
В траве, словно малые дети,
Барахтались, чем-то шурша,
Какими-то ветками в сети
ветвей забрались, не спеша,
толкая тот берег в осу,
некстати влетевшую в сладкий
наш рай одноствольный и шаткий,
со вкусом тирамису.

Мы выбили нашу осу
на воздухе взмахом ладоней,
царапая жизнь по стеклу
в сгущенном пространстве агоний,
за жизнью гонясь на весу
и трогая солнца свеклу
за полосы—лучики в стоне
достигших свой финиш, за мглу,
в которой сомнение тонет.

Живи и умирай в любви ко мне
Давно взошла на мостик откровений
Беда, перегоревшая во мне —
Легла слезой в букет прикосновений.
Живя, искали счастья в полутьме,
Сквозь ураганы слов неоспоримых
Рвались друг к другу, но как видно мимо,
Пропав на семиструйной высоте.
Погибли в суете мирских забот,
Залив слезами жажду чувств и зная:
Куда ни рвись – везде любовь живая
Глядится в нас, как в чудо тайных вод.

Весна морозная ломала льды
Своими почками, как спичками, колдуя
Над фитилем свечи. Да не приду я
Туда, где легкой на подъем, грузили палачи
Свои грехи, обломки льдов души,
Нежданно отмороженной в остуде.
Любовь пылала под забором судий,
Сжигая тень преград и все карандаши
Из детства, – там за краски Бойся-бой
Воинственно кричал, напоминая
О том, что всех лишит и праздников и мая,
и все от страха прятались под плит
громады, чтобы там спастись.
И пели там, под плитами, о маме
И солнце, —
пусть всегда поднимет высь,
Болота осушая в нищей яме.
Там лгушки прятались в корабль из бумаг,
И мы не знали о их блудодействах,
И тонкие лучи крапленых шпаг
Нам открывали смысл фарисейства,
И с ним боролись души и тела,
Отдав природе право утвердиться —
И сделать очень важные дела,
Дающие просвет в глазах и лицах.

Невозможно догнать крокодила
И заставить его стать совой.
Невозможны зиянья могилы —
Пустоты, нищеты мозговой.

Обездвиженность самосознанья
Разрывает плакат бытия.
Снеговеют цветы созиданья —
Рядом с пропастью сила твоя.

Вечно помни, ты – медленный путник,
Ты – печали пустынный двойник.
Круговое движение будней
Заломило твой сдавленный крик.

Суслик – совесть появится ночью
И прирежет, как ушлый бандит.
Нет пощады – разломами почвы
Поле гнева на правду гудит.

Правда с юмором только в приправке
Не послужит причиной обид.
Хочешь дольше прожить – береги
Ее стойкий кошмарик в затравке.

Лягушатник для вылетов – он возможен, —
Крылья ввысь несут всегда без предела,
Остудив коварные муки тела,
Вопреки задрав и лица, и рожи.
Всё дымится кучка людей-растений
В суете мирской посреди растлений,
И ныряют бабочки от экстаза,
Но влипают в трясину салатного таза.

Чавкнет помирающий напоследок, —
Здесь культурны более помидоры,
Чем носители интеллекта, поры
Засорившие слякотной грязью бреда.

Ты, родившийся только что, – сразу в крылья —
И лети мимо засранности и скотча,
Как летят постишата, враги унынья,
На орнамент земли, иногда и склочной.

Какой престранно голосистый дождь
Ваяет стебли замерших тюльпанов
И прибегает в кровь мою, как нож, —
Отломленный клинок в плену обманов.

Пока злодейства тли терзают ветвь —
Сквозь пчёл и листья – яблоки наружу.
Какой пронзительно шикарный блеф —
Услышать вдруг признаний розы в стужу,

Когда душа вся инеем зашлась,
Последние цветы в бутонах мёрзнут —
Звезда любви нежданная зажглась,
Молитвенную оживила грёзу.

И наводненья моющих дождей
Крупицы золотые намывают,
И бережные руки площадей
По голубиным крыльям отливают

И знаки святости, и знаки нот,
Сердец переплетённых боль и звуки,
Цепочки мыслей, кирпичи науки,
Камней души по тёмным клеткам ход.