Ирина Белых - Зал снов

Покуда в норме белый свет,
Пока порядок с небесами,
Страдаем часто мы от бед,
Которые выдумываем сами.

Про щуку славную узнала щука
От рыбаков, у проруби сидящих:
«Умела говорить, ведь вот в чём штука!
Но в наше время нет щук говорящих!»
«Нет говорящих? – щука удивилась. —
Я говорю!
Не помню, что сказала пескарю,
Но я им чуть не подавилась,
Так плавниками он плескал!
Мне караси, ерши, лещи
Смотрели с трепетом в оскал,
Мол, эвон, ты куда хватила!
Где я живу – рыб не ищи:
Всех до смерти заговорила!»
Всплыла та щука. Зря всплыла:
Лишь пузыри пускать она могла.
Поймали щуку рыбаки за жабры.
Хотя ей не достались славы лавры,
В ухе прилипла к ней лаврушка.

Плохой поэт порой таков:
Считает, что он – Пушкин!
Пока не всплыл средь знатоков…

Шумело в поле разнотравье
О равноправии:
«Не хуже мы корней! Мы, травы,
Имеем тот же дар расти,
Ростки на свет произвести!
И для расцвета нашей славы
Есть пчёлы – опылять цветочки!
И, судя по проросшим семенам,
И без корней всё удаётся нам!»
Полыни корень выступил из кочки:
«Мы корни, вы из нас растёте!
И мы на равных с вами? Врёте!»
К зиме затихли травы: высохли.
Весною выросли,
Опять о равноправии шумели.
Но корни шум сезонный вынесли,
Иначе б травы выжить не сумели.

Неравенство природа пестует!
Спор с ней на многих плохо действует.

Рыбак дельфина с лодки покормил,
Дивясь дельфиньей силе умной, кроткой.
На шаткий край случайно наступил,
Упал, чуть не погиб рыбак под лодкой.
Но подхватил его дельфин спиной,
На берег вынес, чтоб не захлебнулся.
Так далеко, чтоб не снесло волной,
Так далеко, что в море не вернулся.
Погиб дельфин-герой на берегу,
Подумал перед неизбежной смертью:
«Мой человек, теперь я не в долгу!
Добром на доброту твою ответил!»
Рыбак помочь дельфину опоздал,
Но помощи дельфин не ждал.

Герои, кто спасали нас,
Страдали все до одного…
Спасительный добра запас
Имелся лишь у жертв его.

На свадьбе рюмке коньяка
В слезах сказала рюмка водки:
«Ты слышала? Вся жизнь горька!»
«Горька! – ответ раздался кроткий. —
Смотри: уже выносят торт!
Мы скоро отдохнём в серванте!
Тут всё вверх дном! А там курорт!
Я звякну людям: стоп! Не выпивайте!»
Заплакали две рюмки: «Снова пьют!
В сервант попасть нам не дают!
Как хорошо в серванте было!
Там утром солнышко всходило…»
Шумели люди: «Больше лей!»
Без меры пили, веселились.
Когда плясали на столе,
Упали рюмки и разбились…

Без слёз не вспомнишь о морали:
Раз рюмки плачут о серванте,
То зря туда их не убрали.

Нравилось стоять ботинку
И на полке выступать:
«Отнесли жену в починку —
Потеряли! Благодать!
Я теперь, друзья, в разводе!
В браке только башмаки!
Позабуду о работе,
Вовсе встану на шнурки!»
Стали возмущаться угги:
«Башмаками нас зовёшь?
Глупо! Без жены-подруги
Далеко ты не пойдёшь!
Зашнуруйся – уж, прости…
Язычок укороти!»
Но на этом не финал:
Ногу человек сломал.
Был одной ногою в гипсе,
И в руке костыль скрипел.
Тот ботинок пригодился,
Шел, кряхтел, мол, надрываюсь,
Но я – не башмак, мол, справлюсь!
Далеко пойти хотел,
Но не смог: порвались прошвы
Без второй помощницы-подошвы.

Не ищи добра в разводе!
Муж с женой ботинок вроде
Разделяют жизни ношу,
Дружные, как две подошвы.

Садовник яму выкопал в саду,
И хвост червя лопата отрубила.
Подумал червь, попав в беду:
«Меня лопата не убила!
Любой червяк быть рад червём!
Лопата – зло, но мы живём!
Садовник, нам добра желая,
Не даст убить лопате нас.
Он многих от лопаты спас,
Сильней он, чем лопата злая!»
Стал землю рыть полуживой червяк.
«Добряк, – садовника хвалил. —
Способный! Он землю разрыхлил
Лопатой злобной!»
В земле устроил червь нору.
Подумал: «Где садовник – всё к добру!
С лопатой он справляется опасной,
Чтоб жизнь червей в саду
Была прекрасной!»

Мораль: справляться легче с бедами,
Поверив, что добро сильнее зла заведомо.