Алексей Михайлов - Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Вздрогнул Олимп, Ойкумены гора-доминанта,

Но непреклонными были крониды в борьбе

И покорили усилием общим Атланта —

Стал он отныне держать небосвод на себе.

В Тартар отправили боги мятежных титанов,

Монстров сторуких поставив у медных ворот,

И подчинили себе остальных великанов —

Будет господствовать Крона великого род!

95

Щедро Зевес поделился добытою властью:

Миром подземным стал править красавец Аид,

Для Посейдона моря были выгодной частью,

А воцарился над всеми последний Кронид.

Видел тиран, что никто не уступит титанам,

Быстро приблизил к себе одного из сынов,

И, восторгаясь услышанным прежде пеаном,

Фебу доверил искусство и дар вещунов…

96

Небо очистилось вскоре от пепла и сажи,

В Тартар богами отправлены дети Земли,

К медным воротам приставлены мощные стражи,

Но оставалась ещё Ойкумена в пыли.

Тучи нависли по воле могучего ветра,

Долгие дни изнывала земля от дождей,

Сеять растения стала богиня Деметра,

Чтоб прокормить изнурённых войною людей.

97

Волею Зевса лишились они долголетья —

Стали ленивыми люди в серебряный век,

Цивилизация Кларию грезилась третья —

Чистой должна быть она, как сверкающий снег!

Зевс с юным сыном провел небольшую беседу:

«Время пришло перейти к олимпийским пирам,

Но мы позднее отпразднуем нашу победу —

Ты ж возведи над Пифоном сверкающий храм!

98

Думают люди сейчас, что они одиноки,

Что беззащитны пред гневом свирепых стихий,

Долго не видели Эос они на востоке —

Холодом небо сковал упокоенный Крий.

Эти создания Крона остались без веры,

Помощь несчастным твореньям, как воздух, нужна!

Жить будут семьи людей под опекою Геры,

А вдохновлять станет храм твоего вещуна!»

99

«Мало я знаю о родине доброй Латоны,

Гиперборею желаю увидеть, отец!

Слышал я часто во снах материнские стоны,

Бег титаниды оставил на сердце рубец!»

Гордость за юного сына пронзила тирана:

«Делай, как знаешь и чувствуешь, сын неземной!

Может быть, Феб, заживёт там сердечная рана,

И на Олимп возвратишься с прекрасной женой!»

100

Вышел губитель Пифона на брег фессалийский,

Громко позвал белоснежных друзей-лебедей:

«В Гиперборею лететь должен бог олимпийский

После того, как повержен последний злодей!»

Птицы примчались на берег с повозкою бога,

В синее небо поднялся на ней Аполлон,

Стала полезной для юноши эта дорога —

Видел, какой нанесён автохтонам урон:

101

Тёмное море внизу, в нём – деревьев обломки,

Всюду вдоль брега торчали из вод валуны,

Ими изранены сильно песчаные кромки,

Слышались стоны когда-то весёлой волны.

К вечеру Феб лучезарный увидел Карпаты,

Бурные реки в долинах, густые леса:

«Великолепны в стране этой дальней закаты,

Неописуемы горы и неба краса!»

102

Мгла вдохновила его на созданье пеанов,

Юноши голос прекрасный звучал в тишине:

«Боги великими стали, низвергнув титанов

И победив их в тяжёлой и долгой войне…»

В тьме предрассветной Зевсид ощутил вдруг прохладу:

«Родина матери доброй, похоже, близка!

Ах, как поёт неизвестная птица руладу,

Словно стекает по склонам пологим река!»

103

Эос спешила явиться над морем зелёным,

Феб любовался красивой картиной земли,

Не был жестокой войною сей край опалённым,

Чистые реки сверкали в нём, как хрустали.

Вдруг борозду он увидел внизу, под собою:

«Это Пифон здесь оставил чернеющий след!»

Мысленно Феб возвратился к жестокому бою:

«Матери-Гее дракон наносил сильный вред!»

104

Лебеди плавно летели над следом Пифона,

В свете вечерней звезды опустились к горе,

Здесь, в тёплом гроте жила титанида Латона

И выходила из дома на ранней заре.

В эту пещеру вошёл Аполлон с треволненьем —

К матери нежное чувство пылало в юнце!

Он возмутился жестоким и долгим гоненьем —

Дева чреватая мчалась, подобно овце.

105

В этом жилище без девы царили прохлада,

Сумерки серые, тяжкий покой, тишина,

Сгорбилась сильно от грусти над входом аркада —

Тихой и мрачной представилась Фебу страна…

Он обошёл с любопытством пустое жилище,

Вспыхнул по воле Зевсида огонь очага,

Даже не вспомнил ни разу пришелец о пище,

Видя, как ярко блеснули вверху жемчуга.