Эдгар По - Стихотворения. Проза

«Тамерлан» представляет собой страстную исповедь человека, одержимого «неземной гордыней», решившего достичь власти и славы, «из хижины восстать на трон, полмиром править самолично». Ради этого герой отказывается от юношеской любви, но, разочарованный, скоро понимает тщетность своих усилий, иллюзорность честолюбия.

Молодой поэт вложил в образ Тамерлана некоторые собственные переживания: и юношеское увлечение, и унижения, которым он подвергался со стороны мистера Аллана, и желание покорить мир. В последующих редакциях поэмы (сборники 1829 и 1831 годов) тождество По — Тамерлан заметно ослабевает, зато на первый план выдвигаются общеромантические черты: индивидуалистический вызов людям и богу, неясная жажда свершений, скорбь по утраченному: «О чем мечталось — все известно, и что желалось — утекло».

Главное, что заставляет внимательно вчитываться и в ранние стихотворения По, написанные под влиянием Шелли и Кольриджа, — почти полное отсутствие вещей сугубо описательных, передающих лишь внешнюю сторону физического мира и видимые проявления психологии человека. У него редко встретишь собственно пейзажную или любовную лирику. С самых ранних пор он пытался проникнуть в суть явлений, в их замысел, как он выразится позднее. Сегодня стихи По, наверное, назвали бы интеллектуальной поэзией.

Мотивы индивидуалистического бунтарства, начатые «Тамерланом», не получат особого развития ни в ранней, ни в поздней лирике. Отталкиваясь от обыденного мира, он предпочитал печально или восторженно создавать иную, поэтическую — и потому, как ему представлялось, прекрасную — реальность.

Знаменательно в этой связи постоянное обращение По к многозначному понятию dream, которое он выносит в название целого ряда стихотворений: «Dreams» («Мечты»), «А Dream within a Dream» («Сновиденье в сновиденье»), «A Dream» («Сон»), позднее — «Dreamland» («Страна снов»). Любопытно было бы проследить, как поэт оперирует этим словом, чтобы как можно полнее выявить его смысловые возможности, которые по-русски для краткости можно выстроить в череду: сновидение, иллюзия, мечта. И у По это не самоценная игра словом, а средство постичь различие между действительным и мнимым, мучительные поиски истинных ценностей посреди фальшивых:

(Перевод Ю. Корнеева)

В результате этой схватки мир в восприятии По преображался, утрачивая привычные формы, словно бы двоился.

(Перевод М. Квятковской)

В конечном счете именно по этой причине стихи По носят какой-то надчувственный характер, все в них окутано дымкой, воздушно, невесомо, они «обмирают от своей бесплотной красоты», по глубокому замечанию Бернарда Шоу [5].

Самым большим и усложненным произведением По этих лет является поэма «Аль-Аараф», которую можно в известном смысле рассматривать и как раннюю попытку построить собственную поэтическую космогонию, намерение, которое писатель осуществит в конце жизни своей «прозо-поэмой» «Эврика» (1848).

Несмотря на некоторые, ставшие хрестоматийными, части, как, например, обращение властительницы Аль-Аарафа к Лигейе, поэма страдает многословием, орнаментальностью, рыхлостью построения, перегружена ссылками на других поэтов, и прежде всего Мильтона, и пространными авторскими комментариями, оставляющими, однако, непроясненными темные места. Многозначительность, которой добивался По, едва ли заслоняет простое в общем-то романтическое противопоставление идеального земному, духовного плотскому, а сюжетная линия, не без труда вычленяемая из серии отвлеченных картин, смыкается с христианским мифом о грехопадении человека.

Мечты Эдгара По, декларируемая им тяга к красоте не обрели определенности ни в ранних, ни в поздних его произведениях, оставались лишь неясными порывами к идеальному. Это могло остро ощущаться самим поэтом как художественная недостаточность, которая в совокупности с наблюдаемым обуржуазиванием американского общества, ведущим к перевесу грубо-материального над духовным, порождала глубокий пессимизм. Если добавить к этому разочарования личного порядка, предрасположенность к меланхолии, то объяснимо возникновение темы гибели и смерти — таковы его «Духи смерти», апокалиптический «Город среди моря», «Спящая». Из этого ряда выделяется тематический предвестник и ямбический аналог знаменитому «Ворону» — стихотворение «Линор». Уже здесь видна методическая работа По над звуковой организацией стиха: