Борис Слуцкий: Сегодня и вчера. Книга стихов

Но теперь они понимают:
Это были враки и трюки!
И спокойно с полки снимают
Капелюхи или треухи.

Как лица удивительны
И как необычайны,
Когда они увидены
И — зоркими очами!

Какие лица — добрые,
Какие плечи — сильные,
Какие взгляды — бодрые,
Какие очи — синие.

Убавилось покорности,
Разверзлися уста,
И в город, словно конница,
Ворвалась красота.

Сколько помню себя, на рассвете,
Только встану, прежде всего
Я искал в ежедневной газете
Ежедневные как и чего .

Если б номер газетный не прибыл,
Если б говор газетный иссяк,
Я, наверно, немел бы, как рыба,
Не узнав, не прочтя что и как .

Я болезненным рос и неловким,
Я питался в дешевой столовке,
Где в тринадцати видах пшено
Было в пищу студентам дано.

Но какое мне было дело,
Чем нас кормят в конце концов,
Если будущее глядело
На меня с газетных столбцов?

Под развернутым красным знаменем
Вышли мы на дорогу свою,
И суровое наше сознание
Диктовало пути бытию.

Я люблю стариков, начинающих снова
В шестьдесят или в семьдесят — семьдесят пять,
Позабывших зарок, нарушающих слово,
Начинающих снова опять и опять.

Не зеленым, а серо-седым, посрамленным,
На колени поставленным, сшибленным с ног,
Закаленным тоской и бедой укрепленным
Я б охотней всего пособил и помог.

Просыпаюсь не от холода — от свежести
И немедля
через борт подоконника
Прямо к морю прибывающему
свешиваюсь,
Словно через борт пароходика.

Крепкий город, вставленный в расселины,
Белый город, на камнях расставленный,
Как платок на берегу расстеленный,
Словно краб, на берегу расправленный.

Переулки из камня ноздреватого,
Нетяжелого камня,
дыроватого,
Переулки, стекающие в бухточки,
И дешевые торговые будочки.

И одна-единственная улица,
Параллельно берегу гудущая,
Переваливаясь,
словно утица,
От скалы и до скалы идущая.

Там, из каждой подворотни высунувшись,
По четыре на пейзаж художника
То ли море, то ли скалы
вписывают,
Всаживают
в клеточку картончика.

Кто тут был, вернется обязательно,
Прошеный приедет и непрошеный,
В этот город,
Словно круг спасательный,
Возле моря
На скалу
Положенный.

Куда стекает время,
Все то, что истекло?
Куда оно уходит —
И первое число,
И пятое, десятое,
И, наконец, тридцатое,
Последнее число?

Наверно, есть цистерны,
А может быть, моря,
И числа там, наверно,
Бросают якоря.
Их много, как в задачнике,
Там плещутся, как дачники,
Пятерки, и шестерки,
И тощие семерки,
И толстые восьмерки,
И двойки, и нули —
Все, что давно прошли.

Деление на виды и на роды,
Пригодное для зверя и для птицы,
Застынь у человека на пороге!
Для человека это не годится.

Метрической системою владея,
Удобно шею или брюхо мерить.
Душевным меркам невозможно верить:
Портновская идея!

Сердечной боли не изложат цифры,
И в целом мире нет такого шифра,
Чтоб обозначить горе или счастье.

Сначала, со мгновения зачатья,
Не формулируем, не выражаем,
Не загоняем ни в какие клетки,
На доли не делим, не разлагаем,
Помеченный всегда особой меткой,
Человек.

Полоса оконного стекла
Медленно светлеет.
Ночь, наверно, истекла,
Не горит, а тлеет:
В небе — одинокою звездой,
Многажды воспетой,
А в окне против меня — простой
Одинокой сигаретой.

Чем светлее полоса окна,
Тем и громче.
Вслед за темнотою
тишина
Затихает до грядущей ночи.
Сквозь нешумный, тихий шум ночной
Голос утра надо мной
Дребезжит трамвайною железкой —
Звонкий, резкий.

День газетой за дверьми шуршит,
Опоздавшим школьником бежит.