Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Не знаю, что тому виною,
Но был засушлив этот год,
И пахло гарью торфяною
От высыхающих болот.

У обмелевшей переправы,
Где обнажился дна кусок,
Торчали высохшие травы,
Как гвозди, вбитые в песок.

Ничто не радовало взгляда.
И он передо мной возник,
Как солнца дальнего двойник,
За пыльной изгородью сада.

Он цвел, не ведая печали,
Средь зноя, среди дымной мглы,
И лепестки его торчали,
Как зубья дисковой пилы.

Он врос в земли тугую бездну
Корней сцеплением тугим —
И стало то ему полезно,
Что было гибельно другим.

А я стоял у той ограды,
Молчали пыльные листы,
И, не дающие прохлады,
Склонялись чахлые кусты.

И пот ручьями тек по коже,
И было небо все в дыму,
И душно было мне —
и все же
Я не завидовал ему.

И никогда мне не мечталось
Стоять, как желтые цветы,
На трав смертельную усталость
Бесцельно глядя с высоты.

Я развел на поляне костер,
И на землю прилег, и смотрел,
Как багровые крылья огня
Трепетали над сонной травой.

Но сгущалась июльская ночь,
И неслышно костер догорал,
И когда я уснул, то во сне
Неожиданно встретил тебя.

Ты, смеясь, мне сказала: «Вставай»,
Ты сказала: «Я снова с тобой», —
И прохладные губы твои
Ощутив на горячих губах,

Я проснулся — и вижу: заря
Сквозь зеленую чащу видна,
И роса на траве, и кругом
Тишина, даже птицы молчат.

А твоих не осталось следов —
Только горечи вкус на губах.
Это утренний ветер подул
И золу мне бросает в лицо.

В комиссионном магазине
Висит картина на стене:
Горят костры под небом синим,
Котлы клокочут на огне,

Костры струят прямое пламя,
Сверкая искрами во мгле,
А вдалеке, на заднем плане,
Лежит повстанец на земле.

Пускай он молодой и ловкий,
Но кончены его пути:
Ему пеньковые веревки
Не разорвать и не уйти.

Так он минуты ждет последней,
Тоскою смертною томим,
И с поднятой ногой передней
Огромный слон застыл над ним.

И молчаливые сипаи
Зачем-то выстроились в ряд,
И, тихо копоть осыпая,
Костры смолистые горят.

И я не смею отвернуться:
Что, если отвернусь —
и вдруг
Глухие стены покачнутся
И все изменится вокруг:

Костров пошевельнется пламя,
Замрут сипаи не дыша,
И грузный слон на заднем плане
Опустит ногу не спеша.

Вдали звенят бубенчики коров,
Поет пастух, а здесь безлюдно, дико.
Густая зелень затянула ров,
И на валу алеет земляника.

Потрескавшийся камень темно-бур,
Изъела ржа чугунные засовы,
И, вылетев из черных амбразур,
По вечерам тревожно кычут совы.

Пусть крепость неприступною была,
Но время двинулось само на приступ,
И мост подгнил, и бастиона выступ
Мечтательная зелень оплела.

Где ядра тратил понапрасну враг,
Где воины не ведали измены,
Теперь полынь и огнецветный мак
Без боя взяли рухнувшие стены.

Ты скажешь: вот — вонзались башни ввысь,
Чернели рвы, — а что осталось ныне?
Не у камней бессмертию учись,
А у цветов и у стеблей полыни.

На дне глубоком океана,
Там, где безмолвствует вода,
Не зная штормов и тумана,
Лежат погибшие суда.

Забыв и вымпелы, и флаги,
Они лежат, погребены,
Как бы в стеклянном саркофаге,
Под синей толщей глубины.

Без парусов, в заплатах пестрых,
Там спят, от пристаней вдали,
С резными девами на рострах
Веков прошедших корабли.

И рядом с ними, но сохранней,
Лежат, как черная гора,
Трансатлантических компаний
Цельносварные стимера.

И мы б там встретили — впервые
В нелепой близости такой —
Линкоров башни броневые
И струги вольницы морской.

И в той безжалостной могиле,
На вечный мрак обречены,
Твои, Британия, сыны
Лежат. Живые их забыли.

Вкруг мертвых шелест вод холодных,
И дна уступчатый изгиб,
И плавники глубоководных
Флюоресцирующих рыб.