А в сердце тоска по России…
По ярко цветущим лугам,
Где сердцу родная стихия
И Волги моей берега.
И вспомню ль о море мятежном,
Услышав напевы реки,
В которых и мягкость, и нежность,
И волны – послушны, легки.
У Красного моря, укрывшись в лагуне,
Беспечно раскинулся город Эль Гуна.
Плывем по каналам Венеции новой,
И всё удивляет нас снова и снова.
Бунгало – налево, направо – отели,
Гондола застыла у пирса на мели.
Вот с круглыми окнами Дом Черепаший
Стоит на холме он с причудами башен.
У кромки воды величавая вилла,
А яхта на волнах вдали загрустила.
Мосты проплываем, увитые плющом,
И солнце в зените, и светит всё гуще.
Загадкой столетий окутано море,
И чайки парят в бирюзовом просторе.
И вот позади нас осталась Эль Гуна,
Жемчужина Африки дремлет в лагуне.
Солнце садится. Пески в позолоте.
Ветер в заливе кружится хмельной.
Крылья расправив в свободном полёте,
Чайка парит над седою волной.
Белая птица – под синею бездной,
Словно посланник из дальних миров,
Реет привольно, как ангел небесный,
На перекрестке студеных ветров.
Вот махну на юга! Убегу от докучного снега.
Он засыпал мой город и души людей остудил.
И в призывное море нырну я в одеждах с разбега,
Позабыв о снегах, поплыву не жалеючи сил.
Десять дней среди скал и в объятиях тёплого моря,
Где волна за волной набегает на берег крутой.
И где чайки кричат и о чём-то неистово спорят,
Где мерцают закаты, пленяя своей красотой.
Десять дней февраля пролетят, словно пули, мгновенно.
Возвращусь я в Россию, а там на пороге – весна.
И растают снега, и оттает душа непременно,
И простуженный город очнется от долгого сна.
Шумит прибой, и на пески
Спешит волна. За ней – другая,
Сверкая, пенясь и играя,
Стремится из глубин морских.
Расправил крылья альбатрос,
Парит над гладью одиноко.
«Что ищет в водах птичье око?» —
Я задаю себе вопрос.
Брожу по мокрым берегам
И наслаждаюсь шумом моря,
В котором радость, стон и горе,
И песнопения богам…
СВЕТЛАНА БРЮХАНОВА, Австрия, Вена
В феврале покидала я море.
Изменила ему, как всегда.
Неизвестно – на счастье, на горе?
Суть не в этом, состарилась я.
А, бывало, я прыгну с разбега,
И сольёмся с ним телом одним.
Трепещу и кричу от восторга.
Мы с морскою волною скользим.
Поплыву за буёк, он ревнивый,
Не даёт наслаждаться и петь.
А за ним лишь морская равнина,
Она властная, сильная твердь.
И касаются чайки крылами:
– Исчезай, ты соперница здесь!
Наше море, гордимся валáми.
– А не сбросить ли вам свою спесь?
Вас пространство небес привлекает,
Распростерлась внизу синева.
Море вас и хранит, и питает.
Здесь вам кров есть, и стол, и кровать.
Море – место для битвы, охоты.
Как русалка, хочу полюбить
Может дьявола трону заботой,
Путы я помогу разрубить.
Рыба-меч поспешит на подмогу,
Царство моря осветит маяк
– Что случилось, скажи, ради Бога?
Просигналил с подлодки моряк.
Я на море давно не бывала,
Снится берег, любимый залив,
Я во сне руки в нём омывала,
Благость в сердце, любовь затаив.
БОРИС ДАДАШЕВ, Израиль, Ашкелон
***
Разбойные набеги
На берег волн морских —
Угрюмое аллегро
Взбесившейся тоски.
Вопьются губы в пене
В податливый песок.
Всего через мгновенье
Ещё один бросок.
На абордаж! – на сушу!
Пиратский беспредел.
И грозовые пушки —
Разрядом по воде.
Нахмуренные тучи.
Со всех сторон течёт.
И лишь скалистой круче
Штурм шторма нипочём.
***
Ленивое волненье волновое —
Дремало море. И уснул причал…
Он был корабль – ему приснилась воля —
Он море удовольствий получал
От плаванья, отмеривая мили
Далёких романтических широт.
Семь футов пресловутые под килем
Бескрайних океанских вольных вод
Он ощущал нутром. Звенели струны
Канатов, ветер гимн удачи пел,
Всё удавалось баловню фортуны,
Лишь скука оставалась не у дел.
Рутина разом грёзы укротила —
На пирсе кто-то скупо закричал:
«Работа!»
Читать дальше