Дмитрий Пригов - Монстры

Играют в карты в дурака
Две пожилых усталых женщины
В электричке
Так яростно, словно обещаны
За это им два-три мешка
Небесных благ или нирваны
Вот красные, словно из ванной
Раскрасневшиеся, в смысле
Руками машут
И сопят молча

Я видел стаю диких крыс
Они переходили поле
Их вид ужасен был, но воля
И некий неземной каприз
В них чувствовались, как вода
Живая, черная, текущая
И я тогда подумал: Да
Вот так она – мистерья сущая
Темная и выглядит

Как олень иду по насту
Невесом и невредим
Вижу вдруг лежит под ним
Девочка живая Настя
Соседская

Что ты делаешь здесь, Настя? —
А она в ответ мне: Здрасьте
Дяденька олень!
Вот, лежу здесь

Вот некто заведя семью
Следом завел себе ребенка
Играясь с ним смеется звонко
И говорит: Ведь я убью
Любого, кто ни подойдет
К нему! – и вправду ведь – убьет

Котяра по имени Дэвид
С утра на окошке сидит
То муху какую придавит
Лапой
То просто и строго глядит
Так мышкою проскользнешь —
А и не заметит! а, ишь —
Заметил

Бродит бедная овца —
Киса, что это с тобою?
Прямо на тебе лица
Нету! – Некие злодеи
Меня скушать восхотели
Непременно! – В самом деле?
Не бойся!
Я сам тебя скушаю
И все будет в порядке

Вышли зайцы за околицу —
Метафизические зайцы —
Медленные как клопы
О любую травку колются
Лапкой – да они слепы! —
Молвит кто-то приглядевшийся —
Тихо! вот они одевшися
В неземные одеяния
Восхищены уже

Грозный Лазарь Каганович
Сам себя спросил, верней
Удивился:
А чем, скажем, я – не овощ?
А чем, скажем, я – еврей? —
Сталин щуря правый глаз
Повторил его вопрос:
Действительно, Лазарь, чем ты еврей, а не овощ? —
Сам удивляюсь, Иосиф Виссарионович! —
А тем, Лазарь, что ты пока еще еврей, а не овощ!

Вороны черные сидят
На местном пятачке зеленом
И что-то красное едят
Прижавши лапами к газону
Я подхожу поближе – ишь! —
Почти еще живая мышь
Бьется
Вернее, отбилась уже

Овца нащупает овцу
И в темноте тесней прижмется
И словно к милому отцу
Бросается вдруг к овцеводцу:
Спаси! спаси! Орлор! Ежет! —
Сейчас! Сейчас! – и горло режет
Во спасение

Приходит с видом хитреца
Потом другие появляются
Подползают
Пьют воду с моего лица
И страшной силой наливаются
Я ж бледный и лишенный силы
Лежу! – а я, я ж для России
Берег ее

Проезжаем городишко
Называется Дзержинск
Выглянешь – в одном бельишке
Кто-то там бежит – Держи! —
За ним гонятся с обрезом —
Сам ли Феликс? Сам железный
Эдмундович ли?
Гонится ли?
Убегает ли?

Ходит мрачный: Покорися! —
Говорит он местной крысе

А крысе надо приглядеться —
Покориться, или не покориться

Пошевелит тонкий ус
А после: Нет, не покорюсь! —
Скажет
И вправду – угадала

Один известный коммерсант
С большими телесами
Роскошных дам интересант
Да вы, наверно, сами

Его видали и не раз
На голубом экране
Он и в газетах учит нас
Как надо жить, а ране

Давным-давно, когда он был
Так худенек, худее
Меня намного, то я бил
Его не как злодея

Иль кровопийца наших дней
Народных масс, а просто
Как друга школьного; верней —
Как недруга-прохвоста

Вернее, просто так, с листа
Без смысла, а гляди-ка

Известным человеком стал
Не зря-таки в далеком

Далеком детстве среди дня
Махал я кулачками
Хотя вот если взять меня —
Ну, разве что очками
Единственно
Чем могу похвастать

Огромные как овце-крысы
В пустынных переборках стен
Свирепы и небескорыстны
Жили семьей, а между тем

По эту сторону, снаружи
Но тех же стен и в те же дни
Мы жили – и друг другу ужас
Внушали, правда же они
Внушали все-тки ужас больший
Когда средь ночи по делам
Неслышно выползали, тощий
По лицам сонным и телам
Нашим

Хвост свой протаскивали скользкий
Мы вскакивали и – орать!
И вещи разные кидать
Все начинали – матка Боска! —

Как говорила много позже
Бывало, чем поражена

Другим, но право же, похожим
Полячка гордая – жена

Приятеля, сама актриса
Довольно жесткая во всем…
Так я о чем? Ах, да, о крысах
О детстве жалостном своем