Полина Добролюбова - Сны

В комнате полумрак. Осень глядит в окно.
Мне бы сегодня чай с мятою – и под плед.
Кукла моя, скажи: что в жизни суждено?
Ты ведь узнала все за эти сотни лет.

В этих больших глазах кроется мудрость зим,
Вешних ночей восторг, жизней чужих миры.
Ты родилась, когда мир был совсем другим.
Все изменилось… Но только не суть Игры.

Я на лицо твое сквозь тень веков смотрю,
Знаю, глаза – стекло… Но за стеклом – они,
Те, кто тебя любил, те, кто давно в краю
Ангелов неземных, пишущих наши дни.

В комнате полумрак. Выпит горячий чай.
Прожит до донца день. К Вечности сделан шаг.
Кукла моя, молчи! Тайны не выдавай.
Пусть все идет само. Ангелы знают – как…

Было… Темные, темные воды… Не переплыть, не перейти вброд.
Лодку свою оставь – не пригодится.
Солнце только вчера золотило лоб. Сегодня – снег идет.
Говорят, все пройдет. Но только после того, как случится.
Мудрые мысли в тысячах толстых пыльных томов.
Но разве выкроишь жизнь
по кем-то другим, чужим заданным меркам?…
Можно, я возьму тебя за руку? Так тепло. И ты смелей
за меня держись,
даже если земля уйдет из-под ног. Держи меня крепко.
Кто сказал, что финал – это дом, чай, пирог?
В нашем диком лесу нет ни очагов, ни хижин —
только тропы, ускользающие из-под ног. И иллюзия, что клинок
может однажды утешить того, кто обижен.
Не упадешь в болото – замерзнешь в снегу.
В этой пьесе финал – ни для кого не тайна.
Но все всё равно куда-то бегут. Ты бежишь. Я бегу.
По колено в снегу. Но думаю, что в облаках летаю.
Да, уже было многое. Темные, темные воды… Не переплыть.
Только вперед. Туда, где сонная мгла еще гуще и злее.
Держи меня за руку – дай смысл дышать и быть,
силу в Душе хранить память о Саде, в который закрыты двери.

«Мы живем в очень страшные времена, —
смакуя кофе, рассуждала она. – Времена, когда можно вдруг умереть!
Это дико, чудовищно, согласись, что может прерваться наша жизнь,
Вместо того, чтобы вечным огнем гореть».
А в Миру за окном по опавшей листве шел снег,
И деревья красиво чернели на фоне рек,
И некоторым не суждено по весне зеленеть.
И пески на руинах былых городов
Уничтожили даже следы следов
Тех, кто тоже когда-то не был готов истлеть.
«Это дико и страшно, – в голос рыдала она. —
Двадцать первый век. Всего до хрена!
Где же капсулы от болезней, старения, мук?»
А в Миру благодать, снегопад целый день.
И, дыша полной грудью, бежит олень,
Позабыв про волков и охотника верный лук.
И в стареющем небе опять звездопад:
Отгоревшие звезды в бездну летят,
И уставшие боги мечтают о том, что поспят…

Я бы хотела однажды прийти в тот сад, куда нет троп.
Прийти – и сесть у пруда, в тени серебряной ивы
И любоваться на то, как лебедем Вечность плывет,
И Сна белоснежный конь ласкает травинки гривой.
И все печали оставить в хрустальной дали.
Тревоги, боли, обиды – к чему все это?..
Пускай без меня уплывают в круиз корабли
На поиски счастья в краях темнокожего лета.
Мне мил этот сад, где ягненок играет со львом,
Где совы боятся прервать соловьиные трели.
И маленькой девочкой я побегу босиком
Туда, где в объятия Неба взлетают качели.

А весна будет быстрой. Как ночи с любимым. Как юность.
И разлитая в воздухе нежность пьянее вина…
Жизнь в беспечном кружении вдоль оттаявших улиц,
Меж прохожих, сбежавших из февральского сна.
Кружева и батисты растревожу в комоде,
Черной тушью ресницы и кармин на губах.
Говорите, мой друг. Вы так искренне врете!
Но к чему возражать, если счастье – в словах…
Если счастье в иллюзиях, можно забыться.
Не толкайте меня жесткой правдой в плечо.
Я – ребенок, бегущий за синею птицей,
Солнце в щеки целует меня горячо.

Шепчутся с ветром травы,
Манит сиянье вод,
Дивная ночь Купалы
Жаждущих злата ждет.

Девы плетут ромашки,
Бабы крапиву рвут,
Чтоб этой ночью страшной
Ведьмам не дать приют.

Только смеются ведьмы:
«Сами придете к нам!
Золотом, а не медью
Платит рогатый Пан.

Не сосчитать сокрытых
В черной земле монет.
Кладов царей забытых,
Чей растворился след.

Хочешь их денег, власти —
С Лешим сыграй в игру:
Или поймаешь счастье,
Или умрешь к утру!»