В шорохе прячется книжных страниц,
Ревность и страсть – порождение тьмы,
Некая связь между людьми.
Улица молча застыла и ждёт
Дождь, что по крышам сейчас запоёт.
Город в всевластии Эреба рушь
И оборви нити скомканных душ.
И разнесись да по всем сторонам,
Да омывай искаженье зеркал.
В них лишь остывшие бьются сердца,
Улица, ночь и туман у крыльца.
Открою двери осторожно
Святой обители искусств,
Сколь позволительно, возможно,
И упаду в бреду, без чувств,
Увидев образ чудотворца
В лучах прославленного солнца,
Где воздух осквернил шафран,
Вальхаллу высшего порядка
И братский пропитал курган.
Мне будет холодно и зябко,
Рябь кожи кроет криолит,
Воск в венах гулко забурлит.
Поэт, художник, музыкант
И разношерстные модели,
И каждый выглядит как франт.
Ах, дамы с грацией газели
Снимают тоненький наряд
И ласково в глаза глядят.
Играет громко лиры строй,
И жгут уста слова и вина,
В моменте жизни гробовой
Вечере выглядит невинно,
Но одного мне не понять:
Как в царство жизни мне сбежать.
Всё это здорово и лестно,
Валькирий, ангелов небес,
Дыхание ловить прелестно.
В объятиях крыла воскрес
Во мне искусства бес и страж,
Мой заколдованный крестраж.
И в страстном, огненном порыве
Под шум оваций муз и лир
Я поддаюсь чистейшей силе.
Где бесконечно длится пир,
Я буду вечно лишь любить
И жизнь творца боготворить.
А если кончится веселье,
Под звуки арфы, в Рагнарёк,
Я брошусь в адово затмение.
При этом выдам новый слог,
И будет в этом мне спасение.
Идунне, вечности урок.
Такая красота в живой природе.
Я заблудился посреди листвы.
Одетый явно по погоде,
Как ангел средь людской молвы.
Шумел янтарный ряд деревьев,
Лаская нежно небеса,
Взбивая облака из перьев.
И обжигало солнце шелест и их стволы, их голоса.
Ещё не все заснули птицы
В моём бору, где край лесов.
Я видел ту, и сон мне снится,
О ком весь шёпот голосов,
Что над мостами через реки,
В той дымке утренних разлук.
В ней затеряю свои неги,
И лишь раздастся тихий звук.
Потоком воздуха подхватят
Кусочки прежнего меня.
Распятый во своей кровати,
Познаю сердцем боль Христа.
Открою очи в тёмном царстве,
Где ночь – хозяйка снов мирских.
Мой заколдован дух проклятьем
Распятым быть в страстях людских.
****
Ранние подъёмы заставляют видеть по-иному жизнь,
Стёртую изнанку, сероватость лиц.
Ноги по замёрзшей, тихой полосе,
Заплетаясь, тащат тело бездыханное девице-зиме.
Снежные созвездия вперемешку с ветром завлекают в пляс.
Суховатым скрипом двигается глаз
По степным просторам, что по стороне
Поросли рогожей. Прочим сухостоем жизнь растёт во мне.
Лунный свет не может осветить дорогу люду в полутьме,
Жёлтые туманы светят вдалеке.
И собачий лай провожает в путь,
Колея сужается, как бы не упасть, шею не свернуть.
Голова-головушка, и зачем тебе горько горевать?
Нежно разреши пурге в душу задувать
И колоть снежинками кожу на щеках.
Видел я затмение, сжатое в ладонях, в молодых руках.
Не единственный в степях ранний соловей.
Головы опущены в свете фонарей,
И идут потоками жизни в никуда,
В вечное затмение вечными дорогами. Вечная зима.
В ранний час приходится мысли и желание вместе собирать,
Покидать не хочется дом, отца и мать,
Но метель за окнами тянет в ранний час
Ноги проклятущие топчут землю русскую – родину прикрас.
Ледяною поступью мне идти в поля,
Где мертво дыхание и полёт шмеля,
Лишь одно живое в серебре дрожит.
Я простой прохожий, что в зиме нежданной навсегда забыт.
Распахну объятия, раз один я здесь.
Ну же, синь могучая, ты же моя смерть.
Не ответит мне простор. Глупо ожидать.
Остаётся молча мне
Снег в лазурном отблеске тихо созерцать.
Болезнь перемен.
Пустошь былого дня.
Что мы даём взамен,
Кроме нуля?
Кто запечатал конверт?
Где же его адресат?
Сколько тому уже лет?
Беден он или богат?
Кризис настиг быстрей.
Мысли, войдя в резонанс,
Читать дальше