Дмитрий Биленкин: Последняя пустыня

ГРАВИЛЁТ вдруг резко пошёл навстречу собственной тени. Толчок, треск чахлых кустов под колёсами напомнили Шихматову аккорды «Звездной сонаты», то место, когда вспоротый галактическими метеоритами гибнет корабль…

— Ну, что? — спросил он, когда лётчик повернулся к нему.

— Первый случай в практике, — развёл тот руками. — Лопнула обкладка, и жидкий гелий испарился. Расскажешь — не поверят.

— Свяжись с городом.

— Невозможно. Аккумуляторы разрядились полностью.

Зелёные глаза пилота смотрели на Шихматова виновато. Рука, измазанная маслом, теребила светлые, растрёпанные ветром волосы. Они потемнели, склеились, и ветер сбросил на худое лицо прядь, похожую на сосульку.

— Ждать, пока разыщут, или пешком идти к Преобразователям? Их лагерь километрах в тридцати.

— Пешком! Конечно, пешком.

Шихматов вылез из кабины. Горизонт очерчивал ровный круг, лишь с востока тронутый гуманной зыбью холмов. Опалённая солнцем земля казалась островом, летящим в бескрайнюю голубизну знойного неба.

Они остались наедине с нетронутой природой. Она вызывала сложные полузабытые чувства прикосновения к чему-то большому, странно волнующему, почти нереальному после долгих лет пребывания среди дрессированной природы окультуренных лесов, прочёсанных химией лугов, рек и гор.

— Я почему-то думал, что пустынь больше не осталось.

— Одна из последних. А может быть, последняя. Ненадолго. Преобразователи уже здесь.

— Жалко. Следовало бы оставить её заповедной. Это тоже не оставят?

Певец кивнул в сторону. Там, извиваясь среди засохших колючек, полз щитомордик.

— Случайно уцелел. Ты же знаешь, сорок лет назад на планете уничтожили всех ядовитых змей. Заодно с волками, комарами, москитами… Костюм хорошо работает?

— Отлично.

В костюме, точно, было нежарко. Полупроводниковая ткань, преобразовывая тепло в холод или наоборот, в зависимости от погоды, всегда создавала телу приятную прохладу. Обжигающее дыхание горячего ветра ощущали только лицо и руки.

Шихматов пытался представить себя без спасительного костюма, обливающегося потом, и не мог.

«А когда-то люди работали на жаре в обыкновенных рубашках», — подумал он.

Солнце, раскалённый ленивый шар, медленно скатывалось к горизонту. Путники устали, но до цепи невысоких гор, за хребтом которых был лагерь Преобразователей, осталось совсем немного. Гранитные, похожие на истёршиеся зубы, утёсы будто впитали кровь заката и пламенели. Синие тени лежали на шершавых склонах глубокими морщинами древности. Каждый шаг словно удалял обоих из настоящего в дальнюю дальность тысячелетий, когда человек стоял против враждебного мира, не имея за плечами даже энергии пара.

— Как ты думаешь, Сергей, наши далёкие предки меньше устали бы, чем мы?

— Вероятно. Они ходили больше нашего.

— Это подтверждает слова моего сына, которые меня беспокоят. «Благоустроенность изнеживает человека. Никто из нас не в силах повторить подвига, скажем, Амундсена».

— Кому сейчас взбредёт мысль на собаках идти к полюсу? Зато Амундсен не мог бы долететь до Веги.

Они сели на выступ. Небо вызвездилось.

Сквозь неподвижные очертания созвездий толчками двигались яркие оранжевые и жёлтые точки — искусственные спутники. Скалы стояли, точно осыпанные звёздной пылью.

— Колдовство… — заметил Шихматов.

— Да, — согласился Сергей.

Он протянул певцу термос. Глотки пахнущего клубникой напитка бодрящей волной смыли усталость.

— Час добрых фей, лютых волшебников, радостных чудес, — задумчиво промолвил Шихматов. — Это мы утратили. В Элладе такими ночами рождались мифы.

— Кажется, ты снова подумал о детях.

— Верно. Похоже, им становится скучно на Земле. Всех влечёт зов Галактики. Там нет благоустроенности, но есть ради чего ломать шею.

— Скучно? Не то, не то! Прадеды выкорчевали капитализм, деды создали изобилие, отцы рвались в отряды Преобразователей. Помнишь? Первое цветение лип на Южном полюсе, чайки над Сахарским морем, последний комар в стеклянной клетке зоопарка… Сделано почти всё, о чём мечталось. А мальчишки не хотят кибернетических нянек, угадывающих и выполняющих малейшие желания, им осточертели плоды, падающие прямо в руки. Мальчишки остаются мальчишками. Да, они предпочитают ломать шею ради далёких планет, ради извлечения каких-то энергий, творящих звёзды. Не беспокоиться надо, а гордиться молодёжью.