Владимир Алейников - Звучащий свет

Кружится бабочек чета
Над огурцами и фасолью, —
Неумолимости черта,
В темнице мнений заперта,
Давно тоскует по раздолью.

И сердоликовый простор
Примет и слёз, корней и граней,
Уже пройдя сквозь птичий хор,
Восходит прямо на костёр
Во имя новых испытаний.

Есть две мелодии во мне, —
Одна – о том, что днесь я вижу,
О том, что речь намного ближе
Ночей, не сгинувших в огне.

Другая же – о днях былых,
О том, что свежесть их безмерна,
Что откровенность беспримерна
И неизбежна горечь их.

Когда густеют облака
И ропщет гром среди природы —
И зыблет призрачные своды
Его тяжёлая рука,

Покуда, радуясь родству,
На мир гармония нисходит —
И что-то в сердце происходит
В дожде, купающем листву,

Пока раскрытого окна,
Чтоб свет узреть, мне слишком мало, —
Уже звучит, как встарь бывало,
Неразличимая струна.

И вслед за нею слышу я
Иное музыки касанье —
Души доверчивой метанья
Меж испытаний бытия.

Так сочетаются порой
Порыв земной и дар небесный
В неизъяснимости чудесной,
Где рождены и смысл, и строй.

Знакомы ль вам они? – Бог весть! —
То знаки вечности-вещуньи,
То жизни зов при полнолунье,
Певучей подлинности честь.

Куда заглянули вы нынче, слова? —
Не в те ли бездонные воды,
Откуда вы черпали ваши права
По первому зову свободы?

И что же от ваших стенаний и слёз,
От музыки вашей осталось?
В разомкнутом небе – предчувствие гроз,
А в сердце – простая усталость.

Но смысл ваш подспудный не так уж и прост —
И мы не ему ли внимаем,
Когда норовим дотянуться до звёзд
И рокот морей обнимаем?

В листве и цветах средь биенья лучей,
Украсивших грешную землю,
Я ваше участье ещё горячей,
Ещё откровенней приемлю.

Но с вашей повадкой и с вашей мечтой
Не только улыбки знакомы —
И тот, кто лежит под могильной плитой,
Постиг наважденье истомы.

И я наглядеться ещё не могу,
Как день наклоняется к вишням, —
И век неизбежный в себе берегу,
Чтоб с честью предстать пред Всевышним.

Я не верну тебя – о, нет! —
Истоков речи не ищу я —
Она очнулась бы, почуя
Из лет былых встающий свет.

Уже не вызвать образ твой
Из непогоды и стенаний, —
И за стеной воспоминаний
Бреду на ощупь, чуть живой.

Ужель увидеть мне дано
И этот дом, где ты гостила,
И сад, где в тайну посвятила,
Чтоб был с тобою заодно?

Не уводи меня опять
Куда-то в дебри листопада, —
И сердце бедное не надо,
Любя, на части разрывать.

Мне никогда не позабыть
Ни упованья, ни смятенья, —
Не разрушая средостенья,
Ты возвышаешь, – как мне быть?

Кому тебя мне передать
И на кого тебя оставить?
Ведь, если помнить – значит, славить,
А если славить – то страдать.

Только с голоса! – с голоса только! —
Появись – и тревогу навей,
Чтоб жасминная месяца долька
На ладони осталась твоей.

Поклянись – этим комом в гортани,
Этой степью, чью речь затвердил,
Этих верб и акаций гуртами,
Что себя отродясь не щадил.

Наклонись – чтобы сердце сжималось,
Чтоб скитаний круги не замкнуть,
Чтобы роза в руке оказалась,
В темноту соизволь заглянуть.

Дотянись – до колец сердцевинных,
До небес в голубой смуглоте,
Чтобы вод не сгубили глубинных,
Задыхаясь в людской тесноте.

Повинись – перед садом и домом —
Во грехах, что случались не раз,
Перед миром, настолько знакомым,
Что не вынесешь всем напоказ.

И когда при звездах загорится
Этот жертвенный пламень в крови,
Ты не сможешь вовек надивиться
На великое чудо любви.

Когда бы с грозами взаправду мы дружили,
Сражались с чудищами, правили ладьёй, —
Тогда б и песнями по праву дорожили,
И справедливее вершился б суд людской.

Когда бы не было наигранной тревоги,
Отвага зрела бы, как летний плод златой, —
Тогда бы твёрже мы стояли на пороге
И Храма Божьего, и хижины простой.