Ольга Челюканова - Электронная скрипка

Ты пожалей меня, железная дорога,
Огни желанные, заманные зажги,
Да увези меня туда, где дела много,
Убереги от суеты, остереги!

Я стану звякать подстаканником в плацкартном
И при дежурном слабом свете с потолка
С соседом пасмурным перетасуем карты
И в распростецкого сыграем «дурака».

Да будут вёрсты, перегоны и платформы
С подслеповатым, наслезённым фонарём…
И разговор в «демократичном дискомфорте»
О том, что живо и за что не зря помрём.

Свет семафоров маневровых васильковый
Своею синью взбудоражил, напитал,
Так, что не знаешь: добровольно ли, силком ли —
Жива надежда – баснословный капитал!

Я воцарюсь на достославной верхней полке,
Ей не чета викторианская кровать,
Все передряги с расстановкою и с толком
До сна по полочкам пытаясь рассовать…

Ах, на рассвете, на рассвете сладко спится…
Но перед станцией, где не было обид,
Сама судьба, рукой бессонной проводницы,
Меня легонько за плечо потеребит…

Я вернулась сюда. Я иные угодья знавала.
На медлительный срок от Тебя отлучили меня.
Я в себе не вольна: я б хотела родиться сначала,
Чтоб прощенья просить, чтобы рухнуть в Твои зеленя.

Мне б глазами врасти в роковое Твоё поднебесье,
К преломлённым корням и душой, и судьбой прикипеть,
Чтобы в дальнем пути отворялись подворья и песни,
Чтобы, чувств не тая, лишь с тобою и плакать, и петь.

Хоть не лист человек – его носит по белому свету,
Да спасает подчас нестерпимая, ясная боль.
Не пускай – воскреси, научи, образумь, посоветуй…
В Твоих градах и весях навек затеряться позволь!..

Не могу без Тебя. Всё святое Твоё и простое
Я узнаю и сердцем, и духом, и сном, и нутром.
На зелёный закат птица сронит перо золотое,
Розоватый рассвет пересыпет пурпурным пером.

Зелёный бархат медленных дерев.
Твои, Москва, редеющие кущи.
Кем начат, кем дозволен и допущен
Твоих асфальтов чёрных перегрев?..

В разгорячённый, дымчатый пейзаж
Троллейбус ностальгически вплывает…
Такое здесь сбывается, бывает —
Словами ни за что не передашь…

Расея, милая Расея,
Пошли Господь тебе Тесея,
Дабы разбойников ловил.

Провинция моя Ахайя!
Считает Рим, что ты – глухая.
Ах, как тебя хулят и хают
Средь безответности могил.

Расея, бедная Расея,
Какой Ясон тебя засеял?

И возрастает страшный злак.
И угасает ясный зрак.
И окоёмы застит призрак.
И ужасает всякий признак.

Воспрянь!
…Потянешься – до хруста
На ложе гнусного Прокруста.

Изменчивость быстротекущей жизни…
И вечности холодный, тёмный блеск…
О, русский лес, славянский, русский лес!
Укрой мою иззябшую отчизну.

Тобой торгуют, как торгуют всем.
(Ливанский кедр – остался лишь на флаге.)
И потирает ручки дядя Сэм
И прочие ворюги и варяги.

Но высочайший снег падёт с небес
И, изукрашен первозданной мглою,
Ты тех повес накажешь, русский лес,
Уколешь их отравленной иглою.

Тебя ветров пронизывает дрожь.
И мы живём,
покуда ты живёшь.

Ты так преуспела в глухом подставлении щёк.
О том, что устала терпеть, кой-кому невдомёк.
Хоть раньше наврали, мол, «Барышня и хулиган» —
Бандит с проституткой бредут по твоим берегам,
Бандит с проституткой крадутся к твоим очагам…

Они не похожи на зверя – и ни на людей.
Да это ль герои державных твоих площадей?
Да это ль опора твоих светозарных пространств,
Где вольные люди – лишь жертвы блатных хулиганств!

Но где же пророки? Была ими прежде славна…
Жиреют пороки. Безвинно хиреет страна.
Одни словоблудят, другие сулят телеса.
В измученном небе чужие гудят голоса.

Воспомни, Россия, стихии свои и стихи.
Нас Сергий вспомянет и в вышних отмолит грехи…