Ирина Маркова - Белый Свет

Луна взошла над миром —

Который век подряд…

Над маленьким трактиром

Лишь облака парят.

Прозрачные волокна

От облака в пруду.

Трактир погасит окна

В семнадцатом году.

…А нынче вечер ясный —

Далёк от новостей.

Трактирщик ежечасно

Приветствует гостей.

Котлеты с пылу, с жару —

Пожарские, видать.

…Цыганская гитара

Поёт про благодать.

Запел цыган протяжно

Про лунный свет во мгле,

И сам трактирщик важный

Слегка навеселе.

Его судьба – как лодка,

Что мчит через реку.

Он заглушает водкой

Тревогу и тоску.

Двадцатый век с луною

Кружится на пруду —

Он встанет вдруг стеною

В семнадцатом году.

А нынче пели славно —

Цыган уже в седле,

И сам трактирщик явно

Давно навеселе.

Прозрачный месяц глянет —

Скользнёт в ветвях в саду,

Пока что гром ни грянет

В семнадцатом году.

Пусть песня жизнь украсит,

Забывши про беду…

Трактир огни погасит

В семнадцатом году.

Посвящается 42 новомученикам – священнослужителям г. Можайска, пострадавшим в годы репрессий

Когда в рассвете небо тает —

В лучах листва,

И с неба голуби слетают —

Их сорок два.

Не заблуждайтесь, то не птицы —

То свет от лиц,

Пришедший к нам, чтоб воплотиться

В прекрасных птиц.

Их можно видеть окрылённых —

Летят в тиши,

Их сорок душ неопалённых

Плюс две души.

То новомучеников души,

Как свет свечи.

Вели к закланью, жизни руша,

Их палачи.

Их жёг огонь, и мучил морок

В ночной тиши.

Можайских мучеников сорок —

Плюс две души.

В Можайске вновь в Никольском храме

Да и окрест

Вещает колокол о драме

И вечный крест.

Как Савастийские святые,

Шли до конца.

Ждут сорок душ венцы златые

Плюс два венца.

Война… Убогая, хромая…

Всю жизнь преобразила в рану.

Пять лет сквозь ад кромешный к маю

Шли страстотерпцы-ветераны.

Как из Египетского плена,

Перекроив войну-пустыню,

Не преклонившие колена,

Их души шествуют доныне.

И ветераны-пилигримы

Прошли, Всевышнему внимая,

Как купина, неопалимы,

К победному седому маю.

Как видно, свет сошёлся клином,

И мир страданья пережил,

В то время Гитлер над Берлином

В бессилье с вороньём кружил.

Но полегла воронья стая,

И «мессеров» померк металл,

И, над Берлином пролетая,

Вторым Иудой Гитлер стал.

Бойцы, как будто пилигримы,

В военной форме, с орденами,

Идут, идут неутомимо —

Их тени где-то рядом с нами.

Когда бы знал Иосиф Бродский,

Что снова вечности коснулся,

Про пилигрима спел Высоцкий —

Он лишь из боя не вернулся.

И спета Господу «Осанна!» —

Земля очистилась, встряхнулась —

То песнь седого ветерана

За Пасхой вслед весной вернулась.

Я Вам подарила зелёные розы

За майские строки, за майский мотив,

И, вытканы шёлком зелёной вискозы,

Стояли деревья, листву наклонив.

О го́дах военных, о го́дах далеких

Вы пели с гитарой, свет в окнах горел.

…Смотрелись деревья в зеркала высоких

Оконных проёмов у стен ЦДЛ.

О нём – ветеране, седом и бесстрашном, —

Звучала гитара, и пела струна,

О том, кто живёт уже веком вчерашним,

О том, о котором забыла страна.

О тех, кому память давно изменила,

О том, кому память навеки верна,

И как это страшно, и как это было,

Когда ему снилась и снилась война.

Про орден в ладони, как уголь горящий,

И жгущий нам души, и жгущий сердца,

Про взгляд ветерана, без звука кричащий,

О нём, о прошедшем войну до конца.

И майской Победой рассыпался вечер,

Рассыпав вокруг соловьиную трель,

И вечный старик за победою вечной

Идет сквозь зелёной листвы акварель.

Идет, а в глазах непролитые слёзы,

Идет в сорок пятом по майской весне.

…Я вам подарила зелёные розы

За вечные строки о вечной войне.

Век не исчерпан, только начат,

Но время набирает ход.

Спешат минуты, дни, а значит,

Всё так же мчит за годом год.

Листву роняя, дождь роняя,

Ушли и осень, и весна.

Я тщетно время догоняю,

И не догнать – обречена.

Прозрачным снегом заметает

Листву замерзшую январь.

Февраль завьюжит, март растает,

И щебет птиц звенит, как встарь.

Уж вечность лето в год вплетает,

Струится с неба дождь и свет.

Глядишь – и лето улетает,