Дмитрий Семишев - По ту сторону снов. Сборник

Уже осторожно, стараясь прикрыть руку от шипов листьями, раздвинул ветки, снова набрал горсть. Подошел к гамаку, встал на одно колено, протянул ягоды любимой. Та резким движением ударила его руку, ягоды рассыпались по земле.

Он опешил. Наталья легко выпорхнула из гамака и, не оглядываясь, ушла в дом. «Не понял! – подумал он, – ладно, остынет, тогда и разберемся. Нет, но все же интересно! Что не так?».

Идти в дом не хотелось. Там сердитая – и с чего вдруг? – Наташка, ее родители, с которыми ему почему-то никак не получалось наладить добрые отношения и взаимопонимание. Он вернулся к малине. Натки нет, значит, можно и самому теперь полакомиться. Он не торопясь срывал ягодку за ягодкой, наслаждаясь вкусом. Нет, не сказать, конечно, что отношения с родителями жены были плохими или трудными. Нет. Все усиленно делали вид, что очень хорошо к нему относятся. Но в том-то и была загвоздка, что именно делали вид! Он это явственно чувствовал. Никто ни разу не сказал ему плохого слова, всегда они были гостеприимны и радушны. Но… Все время он чувствовал какую-то фальшь, какую-то натянутость, неестественность, что ли.

«В конце концов, это же мелочи! Мелочи жизни! – думал он, глотая малину, – главное, что Наташка со мной! Эта маленькая, чудная девочка! Как я люблю ее! А родители… Ну, так что ж! Мне же не с ними жить, а с Натусиком. И потом – всем мил не будешь! Перебьемся».

Пора было собираться домой. Он зашел в дом. Наталья, нахмурившись, сидела у телевизора. Он подошел, опустился возле нее на колени, попытался приобнять.

– Лапушка, что с тобой? Почему ты такая грустная?

Она небрежно и даже, как показалось ему, несколько брезгливо оттолкнула его руку, бросила зло:

– Сколько раз тебе повторять? Не называй ты меня этим дурацким словом!

– Хорошо, Натусик, хорошо, не буду.

– И Натусиком не называй!

– Так что ж мне теперь, по имени отчеству к тебе обращаться что ли? – улыбнулся он.

– А не помешало бы иногда! Чтоб эгоизм свой попридержать, – вставила вдруг теща, войдя в комнату и услышав его последние слова.

– Простите, Ираида Аркадьевна, я не очень понимаю… – начал, было он, но теща прервала его:

– Да куда уж тебе понять-то! О себе только думаешь если!

Он растерялся окончательно. Действительно, он ни черта не понимал, о чем это они? Снова повернулся к жене:

– Наташ, ну, хоть ты мне объясни! Что не так?

– Ты еще спрашиваешь! – сердито ответила она, – то есть мелочь всякую с края куста ты мне несешь, а что покрупнее, да повкуснее – так сам лопаешь! Как это назвать? Эгоизм и есть! И вообще, мужчины так не поступают. Ты хоть и большой, вроде, с виду, а не мужик! Тряпка ты, а не мужик!

Антон слышал от жены такое впервые, поэтому был просто ошарашен. Пытаясь найти хоть какую-то логику, хоть какой-то здравый смысл во всем происходящем, он решил, что его разыгрывают. Что это шутка такая. Странная, неприятная, но шутка! Объяснять что-то про свою неуклюжесть и пораненную руку? Что ягоды в крови испачкал, поэтому и не понес ей, а съел сам? Чушь какая-то получается! Он улыбнулся и обратился к теще:

– О, как! Значит, с утра был мужик, а к вечеру уже перестал мужиком быть? Как непостоянны женщины!

– Зато ты у нас очень постоянный, – возразила Ираида Аркадьевна, – действительно, нехорошо так делать. И вообще, коль уж взялся за малину, так нормально надо было собирать, в ведро, или хотя бы в касрюльку. А то сам наелся и даже спасибо не сказал! А собирать ее кому? Опять мне? Все за чужой счет выехать норовишь?

– Ну, простите! Я действительно, не подумал как-то… Хотите, я прямо сейчас быстренько всю малину вам соберу. Куда ее собирать? В какую кастрюлю можно?

– Вона, засуетился. Какое уж теперь собирать. Домой ехать пора, – махнула рукой теща, выходя из комнаты.

– Наташ, – Антон сел на диван рядом с женой и снова попытался ее обнять, – ну, Наташ, ну, чего ты?

– Отстань, – вырвалось у нее, она вскочила с дивана и вышла.

Антон отправился на улицу. Там во дворе Владлен Олегович укладывал вещи в багажник машины.

– Вот, получил по первое число. А за что? Так и не понял, – как бы разговаривая сам с собой, произнес Антон.

– Да уж, – отозвался тесть, – этих женщин порой очень трудно понять.

Владлен Олегович вообще был человеком необщительным и неразговорчивым. Антон никогда не мог понять ни его отношения к себе, ни его мыслей, ни настроения. С таким шибко-то и не поговоришь…

Домой ехали молча. Тесть за рулем, теща рядом. Антон с Натальей на широком заднем сидении. Он больше не пытался ее обнять, чувствуя ее враждебное к нему настроение. На въезде в город, в довольно крутом повороте и на приличной еще скорости, Наталью качнуло, она невольно оперлась рукой о плечо супруга, но тут же, словно обжегшись, отдернула руку. Антону показалось, что в это место, в плечо, вонзились сотни шипов маленьких, острых и очень болезненных. Точь-в-точь, как те, что были на ветке малины. Но укололи эти шипы плечо, а ныло у Антона почему-то сердце.