Филипп Алигер - Боги Древнего Египта

За пищей для птенцов, когда, вернувшись,
Рискуешь обнаружить, что птенцы
Уж сами стали пищею… – О, ужас!
Ох, эти кошки, твари, подлецы!

Так, общим страхом, голодом и гневом
Наполнилось соседство. Дни плелись… —
А голод всё ж сильнее! Злые нервы,
Начав сдавать, в конце концов сдались.

И крикнул коршун: «С нашею враждою
Пора покончить! Мирная стезя
Сулит преуспеянье; а с бедою,
С опасностью соседствовать нельзя. —

Готов поклясться Ра: вовек не трону
Твоих котят. Что скажешь?» – «Коршун, да!
Ты прав. Клянусь и я пред высшим троном
Не причинять птенцам твоим вреда!» —

На том и порешили… Но недолго
Продлился мир, и пару дней спустя,
Вернувшись без добычи – с чувством долга
Невоплощенным, – коршун у котят

Задумал отобрать еды немного
Для отпрысков своих… – И отобрал. —
Узнав о том, не вспомнила про бога
Мать-кошка. Ибо мстить пришла пора.

Едва птенцы остались без присмотра,
Вскарабкалась на дерево она,
Схватила одного: «Плешивый потрох!
Поганый вор! Ответишь ты сполна

За кражу!» – «Отпусти меня сейчас же!
Ни в чем я не повинен! Если ты
Меня задушишь, Ра тебя накажет!..» —
И устыдилась кошка, и остыл

Мгновенно гнев ее. Себя не помня,
Она разжала когти, и птенец
Упал на землю… —
«Боги! Поделом мне! —
Воскликнул обезумевший отец,

С охоты возвратясь. – О, как жестоко
Наказан я за то, что доверял
Бесовскому отродью! Дайте ж только
Мне шанс, и отомщу я тем зверям!»

И в следующий раз, когда жилище
Пришлось покинуть кошке, этот гад
Передушил детей ее и в пищу
Принес ораве хищных коршунят.

«О, Ра великий! – в горе безграничном
Взмолилась кошка. – Будь же справедлив!
Яви свой божий гнев! Прими обличье
Возмездия!..» – Столь яростных молитв

Не доводилось слышать Ра от века.
Он внял мольбам. – И коршун как-то раз —
По воле Ра – приметил человека,
Что жарил дичь на ýглях… От костра

Шел аромат густой, своеобычный,
Тянувшийся до самых облаков! —
Метнулся коршун вниз, схватил добычу…
Да не заметил алых угольков,

Прилипших к мясу… – Так и подпалил он
Свое гнездо. И некуда птенцам,
Еще неоперившимся и хилым,
Деваться было. На глазах отца

Они сгорели заживо!.. – Тогда-то
Возликовала кошка: «Вот урок
Тебе, клятвопреступник, вот расплата
Тебе, злодей, нарушивший зарок!»

На этом павиан рассказ окончил
И поклонился мне: «Что ж, каково?
Довольна ли Тефнут?» – «Весьма! Я очень
Довольна. И ручаюсь головой

Пред богом Солнца в том, что не обижу,
Не съем и не убью тебя, дружок!» —
«Приятно слышать… Так употреби же
Во благо дар свой – жизнь мою. – Как кок

Куда полезней я, чем в виде фарша…
А ты как раз, должно быть, голодна?..» —
«О, да! И мнится мне, мой голод старше
Меня самой!.. Здесь есть твоя вина… —

Ох, я бы съела что-нибудь мясное!» —
«Дозволь же угостить тебя тогда
Особым блюдом! – Всякое иное
В сравненьи с ним сгорело б со стыда…

А таинство его приготовленья
Известно лишь в Египте… – Вот оно!
Отведай…» – «О-о-о!!»…Простое утоленье
Физической потребности давно

Во мне не вызывало чувств подобных!
Томлением и негою полна,
Я испытала то, что не способны
Понять неискушенные… – «Страна,

Что славится такой чудесной кухней, —
Воистину не худшая из стран!
Благодарю!..» – «О, как ласкают слух мне
Твои слова, – ответил павиан. —

Ты собственное сердце победила.
Велик и мудр сумевший одолеть
Рассудком гнев… Тефнут! Долина Нила
Иссохлась по тебе!.. Красна, как медь,

Лежит земля, распятая лучами
Светила обезумевшего. – Ра
Сошел с ума от горя и печали!
А вслед за ним беснуются ветра. —

То муж твой Шу, с тех пор как ты пропала,
Мотается по свету взад-вперед:
Всё ищет, свищет, рыщет где попало. —
С лица земли, того гляди, сотрет