Наталья Лайдинен: Приметы Времени

Здесь бредут по смутному кругу
И не знают срок изменений.
Только ты тяни ко мне руку
Через плен чужих измерений.

Луна качается во мгле
На волнах облачных и сонных.
Зародыш чувства на Земле
Заветною пропитан солью.

Незримый плен других планет:
Зачатья двойственность, духовность.
Здесь – воскресать и пламенеть,
Там – отражать судьбы условность.

Дано постигнуть смысл времен,
Исправить будущее в прошлом.
Мост к возвращенью разведен,
Любимый в запредельность брошен…

Смиренье с мудростью твоей —
Лишь свет мерцающий, латунный,
Как перелив миров, морей,
Где дремлют в эмбрионах луны.

Я прижимаюсь к боку валуна
Замшелого, к твоей щеке небритой,
От векового пробуждая сна
Сынов земли пропавшей, позабытой.

Отогревает каменные лбы
Живых молитв горячее теченье,
И постигают узники судьбы
Высокое любви предназначенье.

Не знаю, кто вручил ключи
От разума сынов всесильных.
Душа страдает и кричит
В провалах памяти могильных.

Тревожен, труден и глубок
Незримый путь проникновенья:
Сознаний спутанный клубок
Ждет очищенья и прощенья.

Над переходами времен
Свидетелем – в огне и дыме —
Встает единственный Закон
Любви над судьями земными.

Следы неведомой войны —
Застывших кактусов трезубцы.
Тяжелый вздох, смешавший сны,
Меня призвал сюда вернуться.

Я помню: гневались моря,
Дно дыбилось, вставая кверху!
Судьба далекая моя,
Предтеча каменного века.

Горючий плач из-под земли:
– Зарница дальнего свеченья,
Печали павших утоли,
Дух отпусти из заточенья.

Здесь в поисках любви бродил,
Всесильный воин беспризорный…
Луна рыдает на груди
Каньона в спящей Аризоне.

На перевале новых испытаний
Разъединенья давнего следы:
Мои шторма трагедий и скитаний,
Твоих вершин незыблемые льды.

Заложники земных противоречий,
Мы распадались в пламени борьбы,
Но я рыдаю на твоем предплечье,
И боль, сближая, обнажает лбы.

К слиянью устремленные отныне,
Мы вспоминаем наш исток и сад.
Печальным хором в каменной пустыне
Измученные души голосят.

Кровавый рыцарь в пламенных доспехах
Застыл на гребне вздыбленной скалы.
Судьбы вождя немеркнущая веха —
Седой Седоны скорбные валы.

Вираж судьбы, трагический и властный,
Вакханский вихрь отгрохотавших лет.
На коже отблеск, беспокойный, красный —
Твой марсианский обожженный цвет.

Бродит, устало шумя в ушах,
Влажный, колючий ветер.
Точно рыдает твоя душа
О невозможной смерти.

Вдруг возвращаясь в земную быль,
Мысли и сны тревожит.
Горько вздыхает в ночи ковыль,
Звезды восходят позже.

Предков усталые голоса
Так же, скорбя, молили…
Все мы в неведомые леса
Вышли из звездной пыли.

Ты заблудился в чужих мирах,
Рухнул во мглу темницы,
Первоначальный пепел и прах
Тысячелетья мнится.

Слышу твой вопль из-под земли,
Мученик! – многократно.
Сердцем мечтаю, чтоб все смогли
С миром уйти обратно.

Мне не стать холодней и покорней:
Память духа – на все времена.
Живы общей прародины корни,
Правда силы и страсти вина.

В наши руки спускались светила,
Открывая небесный покров,
По веленью смирялись стихии,
Шли медведи и волки на зов.

Мы играли ветрами на струнах,
Подчиняя желаньям шальным
Дев прекрасных и воинов юных,
Что в просторах земных рождены.

Человеческих чувств не ценили,
Чародейства растратили дар.
И, закляты страданьем в могиле,
Валунами упали сюда,

Где одна остается надежда,
Что Господь неразумных простит,
И мы будем, свободны как прежде,
Поднимать милосердье на щит.