Анна Аион - Море чернеет

Волнующие сто метров глубины

Поют колыбельную и укачивают, как младенца:

Несётся катер над пропастью,

Удерживая меня своими бортами.

В этом ли не отсутствие времени

И вечная юность?

Двоичной спиралью закручиваются волны,

Обновляя мой код.

Спелые яблоки выпадут из глазниц,

Пальцы спутанными волосами

Поломают ногти,

И чрево не будет хотеть ничего

В своей пустоте,

Вот тогда

Ты придёшь.

И я подумаю, что восходит солнце.

Над отшумевшим морем

Не ставит свечей даже сострадательная луна.

Ибо не море то, что может отшуметь.

И не восходит солнце над тем морем,

Которое расплескало волны и высохло

Или ледяной стружкой окаменело

Как памятник самому себе.

Ты придёшь,

Потому что пустые глазницы

Расцветают ресницами.

Спустя тысячи урожаев яблок,

Что отягощают до треска хребет,

Я узнаю в тебе восходящее солнце.

И твой свет

Смешается с волнами моря.

Бушует море, кусает волнами ноги.

Царапает поднятыми со дна растениями и камнями.

Чёрное-чёрное,

Мутное, как сознание полуночника.

Однажды мне довелось вернуться домой,

Где лопнул аквариум.

Разверзлось пространство,

И посыпалась вода и камни:

Высыпались черномарины слизнями,

Растеклась кровью яшма

По полу.

Рыбы, переживая конец своей вселенной,

Едва не начали говорить.

Море сегодня похоже на то самое возвращение домой:

Посыпавшаяся вселенная,

Бликующие кристаллы которой расползаются

Яшмой-кровью у ног.

Сердце раскалывается стеклом вселенной,

Выведенной из равновесия,

И

Продолжает работу в штатном режиме.

Ибо вселенным не должен приходить конец.

Цвет моря оказался вопросом внутреннего счастья,

Всех моментов работы,

Проделанной множеством волн

Приливов и отливов

Сил.

Не важно, насколько сух этот голос

И сколько не способен осилить октав.

Не важно, сколько изломов в звуковых волнах

Этого голоса —

Он приносит красоту в этот мир,

Он заставляет чувствовать все измерения,

Которые, позабытые, вибрируют в людях

В этот момент

И отвечают волнами,

Проникающими в этот мир

В виде обычных слёз.

Кружатся чайки,

Прикормленные креветками

(Остались после рыбалки).

Кричат.

Звенит в голове сосуд:

Наполнился голосами.

Поднимается волна,

Надвигаются тучи,

Идут от горизонта сюда.

Ветер уносит птиц.

Одна чайка вернулась,

Чумная, орёт о шторме:

«Скоро начнётся буря,

Надо уйти».

Это самая смелая чайка поёт над штормом.

Наполняет сосуд моей головы

И уводит от бури,

Как никогда не уводят от бед крики.

Пена морская в руки мне падала

Вечностью лета, всё отдавало мне

Буйное-буйное море,

Било волною,

Ласкало волною.

Но в темноте я вою,

Вдали, в мире бесцветном, зимнем.

Ах, забери!

Забери меня, море,

Запечатлённое в фотографиях.

Я ничего не вижу и не хочу

Здесь.

Только желание о тебе осталось.

Удовольствие и страдание,

Чувств коктейль без названия.

Мо-оре,

Имя твоё произношу.

И гужу, и гужу, и гужу

Твоим голосом,

Заполняющим от желудка до горла.

Непререкаемая истина

Катится по стеклу тела —

Блёклое крошево

Без тебя.

Прими мою малость, голос,

Отталкивающийся от стен квартиры.

Какая же правильность здесь?

В забывании истин

И вспоминании оных

В дому,

Где одомашненный и бездомный

Питомец твой.

Твоя жалкая паства,

Которой прощаешь жалость к себе.

Сострадание —

Твоя благодать.

И растущие, и увядающие —

Все твои.

Не отворачиваешь взволнованных своих ладоней.

Мои красочные отражения в тебе тогда,

Бьются сейчас друг о друга

Незрячие, замутнённые

Алмазности.

Ты ограняешь горы как камни,

На всех тебя есть.

Моя благодать, море!

Вспыхивает в темноте

Сердце,

Атласом твоим обёрнутое

И выроненное моей неаккуратностью

В отношении к бытию.

Это тебя доносит мокрый снег до меня?

Это ты несёшься машинами в лужах – ко мне?

Обнимаешь

Мокрую свою крыску,

Сложившую лапки

И отрезвляешь

Её крошечную мордочку,

Чтобы продолжала бежать к счастью,

Которое начала постигать

С тобой,

Море.

Поезд идёт!

Даёт гудок.

Пыхтит, стучит.

Меня везёт

К тебе,

Море.

В его утробе

Моя крысья морда