Игнатий Ивановский - Новый Тёркин. Поэма

Мужиков толковых много,
Не упомнишь имена. —
И уже совсем не строго
Глянул этот старшина.

И довольный тем, что пронял,
Взял пришельца в оборот,
Он спросил: – Задачу понял?
Есть вопросы? Нет?
Вперед! —

И неведомая сила,
Будто прянув из угла,
Разом Теркина накрыла
И куда-то понесла.

Будто взяв на закукорки,
Потащила напролом.
Не в лесу очнулся Теркин,
А в кабине за рулем.

И увидел из кабины,
Словно знак минувших бед,
Кисти красные рябины, —
Спелый, сочный, мирный цвет.

Сам с любой работой дружен
Видит Теркин не впервой,
До чего в деревне нужен
Человек мастеровой
Взять один пример хотя бы,
Лишь одну из многих бед:
Затевают стирку бабы,
А стиральных досок нет.

У реки и попросили,
Стирка шла на берегу:
– Нам бы досок, а, Василий?
Можешь сделать-то?
– Могу. —

Оцинкованным железом
Друг помог.
А наш герой
Под волну шаблон нарезал
И построил пресс ручной.

Но не так, чтоб сразу в дамки,
Все ж силенки поднапряг.
А связать для досок рамки —
Это нам, друзья, пустяк.

И в пылу неугомонном
Теркин груз на груз грузил.
Полвесны по трем районам
Доски бабам развозил.

И последние сгружает,
И, усталый от дорог,
Тихим вечером въезжает
В неприметный городок.

Едет с отдыхом, не быстро,
От столба и до столба.
Только вдруг
Ударил выстрел.
И еще, еще стрельба.

Нагло, резко бьет по слуху
Беспощадный этот звук, —
Будто кто заехал в ухо,
Не щадя твоих заслуг.

И закрылись окна мигом,
И пахнуло, как сквозь тьму,

Духотой, монгольским игом,
Рабством в собственном дому.

Рикошетят, хлещут пули,
И срезая поворот,
Иномарки прочь рванули, —
Берегись, простой народ!

Вот и всё.
Конец напасти.
Но как куль муки, молчком,
Посреди проезжей части
Человек лежит ничком.

Он лежит, как тряпка, вехоть,
А вокруг враждебна тишь,
И легко его объехать…

Что ж ты, Теркин, тормозишь?

Тут бандитские разборки,
Сам ответишь головой.
Тут же труп!
Куда ты, Теркин?
– Погляжу. А вдруг – живой. —

Кровь стоит горячей лужей.
Есть ли, нет ли жизни в нем,
Всё равно, не будет хуже.
Мы его перевернем.

Нет, не волк во всей натуре
Принимает смертный час,
А волчонок в пестрой шкуре
Модной фирмы «Адидас».

Тускло смотрит, не мигая.
То ли видит, то ли нет.

…А была бы жизнь другая,
Не случись весь этот бред.

От столицы до глубинок,
Словно сказочный злодей,
Воровской, дикарский рынок
Навалился на людей.

Как оглоблею ударен
Без вины, с размаху, вдруг,
Ошалело видит парень,
Что семье пришел каюк.

Тятька с мамкой – без работы,
На обед – сухарь да жмых.
Побираются сироты
При родителях живых.

Ты – ничто. Подтирка, нулик,
Будь ты молод или сед.
Честен ты?
А нужен жулик.
Работящ?
Работы нет.

Не надейся на подмогу,
Ты в ловушке…
И тогда
Парень стал искать дорогу
К этим самым. К ним. Туда.

Там на парня посмотрели,
Мол, годится ли улов,
Подержали на прицеле
И сказали пару слов:

– Ну, пацан, качай силенку,
Лишних баек не трави.
Вот ключи от «жигуленка»
Для начала.
На, лови! —

И семью судьба пригрела.
От еды ломился дом,
Только мать печально ела,
Да отец темнел лицом.

А кормилец – тот подолгу
Пропадал незнамо где.
Пересесть хотел на «волгу».
Не успел.
Конец езде.

Он лежит, и вправду жалок.
Ноги врозь, лицо в грязи.
Милицейских ждет мигалок.
Взглядом просит: увези.

Взгляд беспомощный, ребячий
Погружается во тьму.
И огромной неудачей
Жизнь мерещится ему.

Не видать из-за тумана
Лиц родных, родимых мест.
Смерть близка…

– А может, рано
На парнишке ставить крест?

Может, рано, как по волку,
С двух сторон вести пальбу?
Ну, сглупил.
Ну, сбился с толку.
Не семь пядей же во лбу!

Что, как мы его избавим
От преступной маяты?
Дело – дрянь.
А вдруг поправим?
Ну-ка, где у нас бинты?