Александр Трешкур - Из третьих рук

не старый год рождает новый – сон
рождает сон, а тот рождает сонмы
таких же снов и не таких, как он.
нам и сегодня непонятно: кто мы?
куда идём? затравленные псы
от ужаса дрожим… на живодёрне,
высвистывая на подмогу дворню,
подмигивает аггел мне: «не ссы!»

в моё окно влетел никто:
был из тоски давнишней он.
он был учтив – он снял пальто,
и я его не выгнал вон

по реке проплывает орфей,
и в руке у орфея портфель,
а в другой (не от рая ли?) ключ.
он колюч – этот ключ, ох ключ,
но такой неземной красоты,
что от счастья заходишься ты

доктор ч. не хочет каши:
он бы выпил, да нельзя.
что ему заботы наши –
у него своя стезя.
нынче тримунтан пинает
взморья рваные бока –
клетка бедствует грудная,
хоть и смотрит свысока.
доктор ч. пройдётся малость,
развернётся – и назад.
всё он выполнил… осталось
написать «вишнёвый сад»

сумасшедшее лето
апельсиновый снег
рядом с гензелем гретель
и ещё человек
не ответит и фауст
на вопрос скобаря
переедет ли август
в конуру сентября

что ты, медведь – неподъёмная птица,
машешь крылами, когтистые лапы
спрятав – под рёбра непуганым… длиться
вечно тебе? – не бери на арапа!

абсурд живёт под потолком
тоскою наполняя грудь…
давно не не плача ни о ком
и ни о чём держу я путь

люди графа такого-то – брата
прощелыги, картёжника, фата,
друга князя из славного дома
(ну, вы знаете: нос его сломан
был неделю назад неизвестным)
люди графа – упрямые бесы –
поливают водою ограду
под дождём. впрочем, так им и надо

здесь деревья отвергают воду,
а трава растёт почти до неба.
колобки катаются народу
на потеху, и не надо хлеба,
если чудо-птица из золы и дыма говорит:
«теперь вы в силе!»
кровососы здесь совсем не злые –
видно, их недавно покормили,
и угомонились эти твари.
ад ли это? рай? неясно, где мы.
дай мне сил, чтобы не жить, товарищ,
ибо ты творец, а я лишь демон

одиссей убирает в котомку глаза:
он страдает от кожных наростов.
у него из кармана торчит стрекоза,
и бродяжка сия многохвоста.
не узнают ни рыбы, ни утки-нырки,
как – травы и деревьев опора –
он на землю спустился и пил из реки
и как крался потом вдоль забора…

хоть не леди и не ровня
леде, скинув пальтецо,
ангелина свет петровна
на заре снесла яйцо

весь месяц – утраты, сплошные утраты…
хотя не менял ничего ни на йоту,
но видимый мир предстаёт суррогатом
того настоящего. смерть к идиоту
пришла, потому и бежит он куда-то:
авось повезёт – ведь добрался иуда
до бога, сбежав из ближайшего ада,
где местная публика жаждала чуда…
…и чудо случилось: и дочери лота,
и сам он идут по прибрежной дороге
и лодку находят, и корпус у лодки
из кедра ливанского: трое из многих
плывут по реке до жилища, где будут
они предаваться священному блуду

только холод исходит от пéщи
видно кто-то в ней сделал дыру
и от этого черти трепещут
будто мысли мои на ветру

выходит заяц из свечи
в штанах зелёных из парчи.
он выпил. он кричит на птичьем
непостижимом языке.
летит голубка-беатриче
на этот зов – в её руке
корзинка из лесной осоки,
из пор её исходят соки:
прозрачны, сладостны они.
попробуй деву догони

елена – царица – вода… корабли
по синему морю: елена, куда?..
и яблоки падают… яблони лик
в траве отражается божий… вода
продолжит ли землю? – текуче крыло
у птицы летящей дождю вопреки,
но может ли что-то случится без слов,
не знает никто – и молчат игроки