Письма я твои читаю
Пахнут стариною
А прошло всего лишь двадцать
Как была женою.
Двадцать – это очень много,
Для вселенной мало,
Мне тогда казалось глупой
Это лишь начало
Что пройдём с тобой по жизни
Вместе до заката.
К сожаленью не судьба нам, –
Мы ли виноваты?
Я была любима
И сама любила.
Не сошлись дороги наши.
Лишь пересеченье
Что осталось? Пепелище
И одно сомненье.
Наши души прикоснувшись
У костра согрелись.
Уберечь, что дано свыше
Так и не сумели.
И зачем дана душа мне?
Только ль для страданья?
И зачем любила страстно?
Только ль для желанья?
И зачем хочу дарить
Всё, что я имею.
Вновь зачем хочу любить я,
Хоть и не умею.
Ты выбор сделал сам,
Лазурь любви отбита,
Возврата больше нет,
Душа моя закрыта.
А ключ хранился у тебя,
Ларец души.
Открыл ты без труда, –
Шутя,
Не потому ль?
Он не был тебе дорог, –
Богатство ты его оценишь скоро
Прошу,
Не возвращайся лишь обратно.
Ключ тот утерян безвозвратно.
Кровинка
Ложатся морщинка
Одна за другой,
Воспитывать сына
Не просто одной.
Идёт год за годом
Уже седина,
Рассмотришь ты в зеркале
С грустью себя.
С улыбкой ты вспомнишь
Как птенчик твой спал,
Как чмокая губками
«Мама» сказал.
Носик курносый,
Лобик крутой.
С работы быстрее
Бежишь ты домой.
Ручонки обнимут
Шею твою,
И ты позабудешь
Долю свою.
Тянуть до получки
Не просто, когда
Одета так пестро
Вокруг детвора.
В холодной постели
Глядишь в потолок,
Рыданья застыли
И в горле комок.
Судьбу ты не раз
Отвергала свою,
Боялась, чтоб не было
Хуже ему.
Отец малыша
Не погиб, как герой.
И памяти светлой
Нет ни с ним, ни с тобой.
И нечем гордиться,
Забыт он отцом.
Лишь только б
Не вырос сын подлецом.
Лишь только б
Забыл он обиду свою.
Общаться с отцом
Так хотелось ему.
Пусть зерна добра
Прорастут поскорей,
В душе мальчугана
Кровинки твоей.
Платье подвенечное,
Ты назвал меня женой.
Да, свершится таинство
Между мною и тобой.
Муж мой,
Ты единственный,
Я твоя жена,
«Милый, я беременна».
Женщина святая,
Любовью окроплённая,
Счастьем освещённая,
Жизнь во мне зарождена.
Продолжение тебя,
Продолжение меня,
Продолженье рода,
Нашего народа.
Муж мой любимый!
Слышишь, дитя брыкается,
Дает знать о себе,
Жизнь продолжается.
Скоро пустит пузыри
Дочь или сынишка.
Пойдёт в школу –
В первый класс,
Прочитает книжки.
Мир нашему дому,
Дайте дитю родиться,
В человека превратиться.
Не желающего воевать,
Не желающего убивать.
Не разрушителя,
А добра Творителя
Созидающего,
Любящего
И прощающего.
Однажды летом я снимала комнату у одного престарелого еврея польского происхождения Д.А. Он мне рассказал историю своей семьи. Она настолько потрясла меня, что я не могла заснуть всю ночь, сопереживая событиям того кусочка времени, словно это произошло со мной.
Польша. Начало Великой Отечественной войны. Еврейское местечко на самой границе с Россией. Был мирный солнечный день из вечности. Все и вся, созданное создателем, цвело, зрело, чирикало, жужжало, летало, ползало, любило, продолжая свой род и вид.
В доме Ноаха Брамовича вся семья была в сборе: отец, мать, трое детей. Бабушка с дедушкой пришли на семейный совет. Они жили в соседнем доме. Решался серьезный вопрос: что делать? Оставаться или бежать? Матери Рахиль очень не хотелось бросать только-только поставленный новый дом и налаженное хозяйство:
– Неужели вот так все бросить? – Сожалела она. – А может быть, не тронут? Обойдется?
– Нет, не обойдется, – тяжело вздохнул дед.
– А Эммочка? Ей же всего два месяца! Как с ней в дороге?
Все с жалостью посмотрели на малышку. Кроха только что откушала и, чмокая молочными губками, блаженно заснула.
Старший сынишка, семилетний Давид (мой рассказчик), нетерпеливо ерзал на стуле. Он уже съел свое яйцо всмятку, выпил чай с хлебом, и ему очень хотелось сбегать на пруд. Где вечно возилась деревенская детвора: зимой на льду, летом на берегу. А тут «война» – слово какое-то угрожающее и в то же время заманчиво-романтичное. Страхи и опасения взрослых он не разделял. Игра в войнушку с соседскими мальчишками всегда была интересной. Он мечтал воевать с фашистами.
Читать дальше