Константин Белый - Вешалка. Премия им. А. А. Блока

Горизонта хлопнул калиткою,
и ушёл с заката палитрою.

Закатило небо уставший глаз —
Изменилось в мире всё в тот же час.

Там, где солнце плясало жаркое,
Ночь босыми ногами шаркает.

Потянула за край полог сумрака,
Что в котомку вчера засунула.

Растянула над миром бережно
От зарниц и до самого берега.

Разукрасила небо звёздами
Где-то россыпью, где-то гроздьями.

А чтоб было ещё и весело
Над землёй два ковша повесила.

Чуть притронулась к ветру веером,
И прохладой на мир повеяло.

Успокоились волны грозные,
Стали вялые, несерьёзные.

Сонно лижут скалы остывшие,
По-над морем грозно нависшие.
Камни меж собой тихо шепчутся,
С боку на бок лениво вертятся.

Лес над скалами и над водами
То стеной, а то – хороводами.

Тянут дерева́ ветви в темноту
Гладят листьями тех, кто бродит тут.

Стало всё вокруг словно сказочным,
Полувидимым, недосказанным.

Мир наполнился полузвуками,
Полускрипами, полустуками,

Полувздохами, полукриками.
Полулицами, полуликами.

То ли сон, то ли явь – не понять уже…
Но луна тут явилась – ну надо же!

Из-за моря-земли показалась вдруг.
Из горбушки её получился круг.

Пробежала по морю дорожкою,
Ночь погладила белой ладошкою.

А в ответ звёздной млечной дорогою,
Мокрый лоб луны ночь потрогала.

До утра они стали озорнича́ть.
А потом ушли вместе рассвет встречать.

Разбуянился
полуночный шторм.
Ветер режет край
у высоких волн.

Море берег бьёт,
злится, бесится,
языки свои
тянет к месяцу.

И утробою
водной зарычав,
тянет камни вглубь,
чтоб удар крепчал.

Но волну разбив
вновь о скалы вдрызг,
поднимает шквал
миллиарды брызг.

А на дикий вальс
ветра и воды
смотрит белый глаз
Северной звезды.

Уже дожди напились силой.
Уже пришли в движенье тучи.
И ожидает жертв уныло
осенних дней песок зыбучий

Мы попрощаемся с друзьями
и скоро обо всём забудем.
Переливаясь пузырями,
нас окружат дела и люди.

И снова в сердце грусть таится.
И все вопросы без ответа.
Она уже не повторится,
она вздохнёт и растворится —
последняя неделя лета.

Ещё нам шелестят деревья,
играя с ветром втихомолку.
И солнце днём ещё нас греет.
Но это всё уже без толку.

Ведь скоро мы напьёмся ливней
до водяных, до мокрых стелек.
И прислонившись к батарее,
в окно уставимся как в телек.

Но пусть осталось так немного
для каждого тепла и света.
Она тебя не судит строго,
она проводит до порога —
последняя неделя лета.

Затянула над опушкой
вьюга канитель.
Смотрят старые избушки
окнами в метель.

В избах тёмных за порогом
прячутся века.
К морю держит путь-дорогу
ставшая река.

Ели в белом по-над речкой,
вмёрзли в лёд кусты.
Колокольня к небу свечкой —
пламенем кресты.

Церковь старая прижата
снегом до окон.
Огоньки лампад дрожат там
у святых икон.

Снег кружит над куполами,
навевая грусть.
Этот образ вечно с нами.
Это наша Русь!

С тихим вскриком, снежным стоном
ночь на головы спадает,
и своим святым законом
мне покой с надеждой дарит.

В этот тёплый белый вечер
жизнь мне ляжет на ладони.
Мысль, блуждающую вечно,
ветер памяти догонит.

И тоской виски овеет,
заморозит кровь бессильем,
да печалью пожалеет
и согреет жёлто-синим.

Всё, что было, всё, что будет,
тень дрожащая расскажет,
А мечты мой дух погубят
и, смеясь, глаза завяжут.

И отыщет тропку в сердце
меланхольный спутник снега.
Грусть зайдет ко мне погреться,
не найдя нигде ночлега…

И, накрывши мир мой пледом,
ночь с друзьями удалится,
а за ней, крадучись следом,
вновь вернётся день-убийца.