Олеся Головацкая - Асфальтовые ночи. Премия им. А. Ахматовой

Оба в клеточку, пальцы в трещинках.
Не мужчина ты, я не женщина.
Самоцельное, но не общее,
Не плохое и не хорошее.
Где-то прошлое и грядущее,
Не статичное, не идущее
И не осенью… и не поросль,
И не вместе мы, и не порознь.
Не у-ми-рай, мо-ло-дость…

Мы в разных комнатах, как в разных измереньях,
Меж нами коридор длиною в до Луны пешком,
И нашу кровность слизывает время
Песочным омертвевшим языком.

А ты знаешь, в моей злой галактике,
Там по-прежнему бисером в небе
Хаотично разбросаны звёзды.
Поняла. Хоть, наверное, поздно.
Ты ведь в ней никогда же и не был —
Прогулялся так – вдоль горизонта —
для практики.

А ты знаешь ли, солнце мое не погасло.
Твои тучи прошлись табуном,
А оно ведь по-прежнему светит.
Знать, гуляет по белому свету
Незнакомый мне странник, что ищет свой дом,
И, как я, просто хочет быть счастлив.

В переливах глянцевой метели
Мы укрыли наготу сердец.
Снег наскрипывал нам свадебные трели,
Пел молитвы ветер, как Святой Отец.

Иллюзорная невинная влюблённость
Белоснежной пылью падала в глаза.
Поскользнувшись, мы погрязли в безысходность
И увязли в ней «по самое нельзя».

А весны кипящей пестрота
Растеклась в идиллии холодной,
И растаяла святая нагота,
Став грязнейшей смрадной подноготной.

Разбивает девочка
Прошлое на звёздочки,
И поют припевочку
Про любовь осколочки.

А в другой галактике,
В новом измерении
Снится ночью мальчику
Это песнопение.

И другой возлюбленной
Пропоёт он песенку
Девочки загубленной,
Той, что звал Олесенькой.

Помню губы, все в морозных трещинках,
И душистый запах ванилина,
Как меня назвал любимой женщиной
Самый важный для меня мужчина.

Помню солнечные карие затмения,
Что зовут ошибочно «глазами»,
Как, взорвав общественное мнение,
Были вместе: я – вода, ты – пламя.

Помню бой пылающего сердца,
Громче вьюги, громче залпов страсти,
Метафизику и опыт Франка-Герца…
Помню счастье… счастье, Счастье, СЧАСТЬЕ!..

…Помню жёсткие холодные ладони,
Ледяной вкус снега на губах.
Не хочу!.. Но помню, что сегодня
У меня лишь одиночество и страх.

Мы с тобою так давно молчим —
Месяц, полтора, а, может, более.
Проще так: неведомо, мол, чьим
Выбор был признать все нелюбовью.

Так и надо: каждый в скорлупе,
От контактов сильная «побочка»,
Но скучаю, скучившись в себе,
В поисках предлогов между строчек,

Чтоб непройденный продолжить путь,
Не остаться в этой тишине…
«Не сложилось. Жилы что тянуть?
Воля Божья на любое «не», —

Говорит рассудок с холодком,
Вынуждая сердце остывать…
Но зачем ты снишься мне тайком,
Если так не хочешь мне писать?

Не милы теперь уж боле
Речки тёмная дуга
И холмов зелёных волны,
Изумрудные луга.

Всё постыло в одночасье
И померкло за минуту,
Ведь ушло с тобою счастье
К неизвестному кому-то.

Обесцветилась поляна,
Словно солнце закатилось,
Затянуло все бурьяном
Мигом, как нечистой силой.

Я одна осталась в поле —
Не вернётся мой сердечный.
Для чего мне эта воля
И свободы бесконечность?

Не ответит мирозданье.
Много было здесь девчат,
И моей души терзанья
Местный рай не омрачат.

Вам в подол рыдать не буду,
Нежно трепетные сосны,
Не скажу, как сердцу худо,
Что мой мир теперь разрознен.

Не спрошу у вечных кедров,
Где ушедшего искать,
Не взову к подземным недрам
И реки не трону гладь

Я слезой неосторожной,
А словами – тишину.
Из пустого лить в порожнее
Нам не нужно никому.

Встретишь ты прекрасней деву,
И мудрее, и богаче.
Пусть твоею королевой
Будет и твоей удачей!

Я смирюсь, приму, привыкну
И тебя благословлю.
И сейчас тебе не крикну
Вслед, как я тебя люблю.