Марина Цветаева - Письмо в бесконечность

Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И если для целого мира вы мертвы,
Я тоже мертва.

Я вижу, я чувствую, – чую вас всюду,
– Чту ленты от ваших венков! —
Я вас не забыла и вас не забуду
Во веки веков.

Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
– Письмо в бесконечность.
– Письмо в беспредельность. —
Письмо в пустоту.

Узкий, нерусский стан —
Над фолиантами.
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.

Вас передашь одной
Ломаной четкой линией.
Холод – в веселье, зной —
В Вашем унынии.

Вся Ваша жизнь – озноб,
И завершится – чем она?
Облачный – темен – лоб
Юного демона.

Каждого из земных
Вам заиграть – безделица!
И безоружный стих
В сердце нам целится.

В утренний сонный час, —
Кажется, четверть пятого, —
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.

Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть
смешной —
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня – не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, —
За то, что вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами!

Милый друг, ушедший дальше, чем за море!
– Вот вам розы, – протянитесь на них! —
Милый друг, унесший самое, самое
Дорогое из сокровищ земных!
Я обманута, и я обокрадена, —
Нет на память ни письма, ни кольца!
Как мне памятна малейшая впадина
Удивленного – навеки – лица.
Как мне памятен просящий
и пристальный
Взгляд, поближе приглашающий сесть,
И улыбка из великого Издали, —
Умирающего светская лесть…
Милый друг, ушедший в вечное плаванье,
– Свежий холмик меж других бугорков, —
Помолитесь обо мне в райской гавани, —
Чтобы не было других моряков.

Спят трещотки и псы соседовы, —
Ни повозок, ни голосов.
О возлюбленный, не выведывай,
Для чего развожу засов.
Юный месяц идет к полуночи:
Час монахов – и зорких птиц,
Заговорщиков час – и юношей,
Час любовников и убийц.

Здесь у каждого мысль двоякая,
Здесь, ездок, торопи коня.
Мы пройдем, кошельком не звякая
И браслетами не звеня.

Уж с домами дома расходятся,
И на площади спор и пляс…
Здесь, у маленькой Богородицы,
Вся Кордова в любви клялась.

У фонтана присядем молча мы
Здесь, на каменное крыльцо,
Где впервые глазами волчьими
Ты нацелился мне в лицо.

Запах розы и запах локона,
Шелест шелка вокруг колен…
О возлюбленный, – видишь, вот она —
Отравительница! – Кармен.

Заповедей не блюла, не ходила к причастью.
Видно, пока надо мной не пропоют литию,
Буду грешить – как грешу – как грешила:
со страстью!
Господом данными мне чувствами —
всеми пятью!

Други! Сообщники! Вы, чьи наущения – жгучи!
Вы, сопреступники! – Вы, нежные учителя!
Юноши, девы, деревья, созвездия, тучи, —
Богу на Страшном суде вместе ответим, Земля!

Два солнца стынут – о Господи, пощади! —
Одно – на небе, другое – в моей груди.

Как эти солнца – прощу ли себе сама? —
Как эти солнца сводили меня с ума!

И оба стынут – не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.

Цыганская страсть разлуки!
Чуть встретишь – уж рвешься прочь.
Я лоб уронила в руки
И думаю, глядя в ночь: