Геннадий Алексеев - Известный Алексеев. Т. 6. Избранные стихотворения

цветок.

Цвет у него необычный,

запах у него незнакомый,

форма у него невиданная,

название его неизвестно.

Подходят

на него взглянуть,

наклоняются

его понюхать,

просят разрешения

его потрогать,

отходят,

потрясенные.

Я горд —

у меня цветок.

Вы видите —

у меня цветок!

Вы не пугайтесь —

у меня цветок!

Вы не огорчайтесь,

но у меня цветок!

Вы не злитесь,

но у меня ведь цветок!

Вы меня не трогайте —

у меня же цветок!

Откуда взялся этот цветок?

Откуда?

Если б я знал!

Зазевался,

и, глядь, —

в моих руках

цветок!

Гулял по радуге

какой-то человек.

Ходил по красному,

шагал по синему,

топал по желтому

и улыбался.

И вместе с ним

гулял какой-то пес.

Бегал по красному,

носился по синему,

обнюхивал желтое

и повизгивал от удовольствия.

И больше не видно было

на радуге

ни людей,

ни собак.

Только эти двое и были.

Эй, ты,

слышишь – поют!

Закрой глаза и слушай,

хорошо ведь поют!

Эй, ты,

бегущий к ничтожной цели,

отдохни немного, отдышись!

Эй, ты,

скользящий по наклонной плоскости,

ухватись за что-нибудь,

удержись.

Эй, ты,

стоящий у окна,

рассеянно глядя на улицу,

кто ты?

Эй, ты,

невидимый,

ты ли это?

Покажись!

Эй ты,

недолгий,

погляди —

как торжественно в мире

после полуночи!

Я вышел на набережную

и в тысячный раз

увидел все тот же пейзаж

с мостом.

«Черт подери, – подумал я, —

неужели никому не придет в голову

подвинуть мост

хоть на сто метров влево!

Вечно он торчит

на одном месте!»

Я сказал об этом рыболову с удочкой.

Он улыбнулся и шепнул мне доверительно:

– Какие-то энтузиасты

хотели перетащить мост

как раз на сто метров,

только не влево,

а вправо.

В последний момент

они почему-то передумали.

Я промолчал.

Вечно я опаздываю

со своими мыслями!

Так долго не было меня!

Вселенная томилась,

предчувствуя мое возникновение,

а я не торопился,

я тянул,

я тешился своим небытием,

придумывал предлоги для отсрочек —

филонил всячески.

Но все же мне пришлось

однажды утром

в мире появиться.

И оказалось:

жизнь – такая новость!

И каждый день —

такая неожиданность!

Разинув рот

гляжу на белый свет,

на завитки волос

у женщин на затылках.

Осень пришла.

Грачи кричат громко и бестолково —

ни слова не разобрать.

Странная какая-то осень пришла —

с зонтиком, но босиком.

Простудится ведь!

Грачи ругаются на чем свет стоит —

жуткая идет перебранка.

Нищая какая-то осень пришла —

даже сапог резиновых у нее нет,

и зонтик-то весь дырявый!

Грачи кричат оглушительно, хоть уши затыкай,

а из-за чего скандал – неизвестно.

Глупая какая-то осень пришла.

И чего она приперлась так рано?

Курам на смех!

Моя юность

бросила меня.

Она ушла от меня,

моя юность,

и, кажется,

навсегда.

Вон она топает

там, по дороге!

Вон она, чудачка!

Вон, вон она

в голубом беретике!

И чем я ей не угодил —

не понимаю.

Чего они так распелись

эти сосны?

О чем они поют

так долго и протяжно

над моей головой?

О чем они поют

так самозабвенно

весь день,

закрыв глаза

и в такт качая телами?

Скорее всего,

ни о чем.

Скорее всего,

это вокализ,

который специально для них

написал ветер.

Берег.

Небо.

Море.

Старик закидывает невод.

Ему нужна золотая рыбка,

и больше ничего.

Берег.

Небо.

Море.

Старик вытаскивает невод.

В неводе две малюсенькие колюшки,

водоросли,

и больше ничего.

Берег.

Небо.

Море.

Старик опять закидывает невод.

Но это пустая трата времени,

и больше ничего.

Золотая рыбка не водится в этом море,

золотая рыбка не дура.

Берег.

Небо.

Море.

Старик опять вытаскивает невод.

В неводе золотая рыбка!

Откуда она взялась?

Это же чудо!

Нет,

это просто сказка,

и больше ничего.

По Неве плывут баржи с песком.