Олег Ладыженский - Мост над океаном

Не зная, не зная, не зная, не зная…

Клянусь я днем начала мира,

Клянусь я днем его конца,

Клянусь я памятью Мунира,

Божественного кузнеца;

Клянусь землей и синим небом,

Клянусь водой и теплым хлебом,

Клянусь я непроизнесенным,

Последним именем Творца;

Клянусь…

…То не буря над равниной,

То не ветер тучи гонит,

Не гроза идет, стеная,

Разрывая небо в клочья –

То вошел в туман проклятый

Тот, Кто с Молнией Танцует,

Десять дней бродил в тумане,

На одиннадцатый вышел.

Ай, иное –

обойди стороною!..

Что он видел в том тумане,

Что он слышал в черно-сизом –

Все осталось в сердцевине

Мглы томительно-бесстрастной.

Все осталось, где досталось,

Память, мука и усталость,

Да клинок остался в сердце,

Меч в груди его остался.

Ай, иное –

мир плывет пеленою!..

Был тот меч не из последних,

Жадно пил чужие жизни,

С Тем, Кто с Молнией Танцует,

Никогда не расставался.

Не ломался меч заветный,

Не засиживался в ножнах –

В грудь хозяина вонзаясь,

Пополам переломился.

Полклинка засело в ране,

В рукояти – половина.

Ай, иное –

смерть стоит стеною!..

Тот, Кто с Молнией Танцует –

С кем он бился там, в тумане,

Сам ли он с собой покончил

Или чьей-то волей злою –

Не узнать об этом людям,

Ни к чему им это знанье.

Только видел черный ворон,

Как упал он на колени,

На колени пал от боли,

Закричал в пустое небо.

Ай, иное –

Я всему виною!..

Я стоял у колыбели,

Где рождалася Зверь-Книга,

Я, Взыскующий Ответа,

Да Хозяин Волчьей Стаи,

Да Бессмертный Предок Гневных,

Да Пустой коварный демон

По прозванью Дэмми-Онна;

Вчетвером мы там стояли,

Лишь вдвоем домой вернулись,

За спиной своей оставив

Нерушимую Зверь-Книгу.

Ай, иное –

создано не мною!..

День за днем летели годы,

Поседели мои кудри,

Ослабели мои руки,

Подрастали мои внуки,

Умирали мои братья,

Одряхлело мое сердце;

За спиной моей молчала

Нерушимая Зверь-Книга.

Недочитанная мною,

Несожженная когда-то.

Ай, иное –

гром над всей страною!..

Ах, напрасно я вернулся,

Зря вошел в туман проклятый,

По краям белесо-сизый,

Черно-сумрачный с изнанки.

Не добрался я до Зверя,

Не достал клинком до Книги,

Не достал, не дотянулся,

Сам себя сгубил впустую.

Пополам мой меч разбился,

О мое разбился сердце.

Ай, иное –

тело ледяное!..

…Нет, не шторм бушует в море,

Пеня гребни волн могучих,

Не обвал в горах грохочет,

Не лавина с перевалов –

То Хозяин Волчьей Стаи

К умирающему другу

Шел сквозь штормы и обвалы,

Чтоб успеть за миг до смерти.

Ай, иное –

стань к спине спиною!..

Миг предсмертный не растянешь,

Не растянешь, не раздвинешь –

Много ль слов в него вместится,

Много ль взглядов можно сделать?

Слов они не говорили,

Только раз переглянулись,

Только раз сошлись их руки

В каменном рукопожатье.

Миг предсмертный – прах летучий,

Много ль слов для братьев надо?..

Ай, иное –

порванной струною!..

Взвыл Хозяин Волчьей Стаи –

Дрогнула луна на небе,

Звери спрятались в чащобы,

Побледнел туман проклятый,

За туманом черно-сизым

Вой услышала Зверь-Книга.

Оземь кулаком ударил –

Затряслись седые горы.

Зазвенел меча обломок,

Скорбным стоном отозвался.

Ай, иное –

лезвие стальное!..

Тут Хозяин Волчьей Стаи

Дело страшное задумал –

Кожу снял с руки у друга,

Ободрал меча обломком

И кровоточащей кожей

Обтянул по рукояти,

Меч, сломавшийся в тумане,

Меч, звенящий от бессилья.

Приросла сырая кожа,

Улыбнулся Волк-Хозяин,

Мертвеца смежились веки.

Ай, иное –

прахом все земное!..

Как песок, засыплет время

Все, что было, все, что будет,

Кто-то эту песню сложит,

Кто-то эту песню вспомнит.

Где-то меж людьми гуляет

Синего меча обломок

С кожаною рукоятью.

Где-то прячется Зверь-Книга

В переплете из тумана.

Где-то есть такие ноги,

Что пройти туман сумеют,

Где-то есть такие руки,

Что поднять тот меч решатся,

Как поднял его когда-то

Тот, Кто с Молнией Танцует.

Ай, иное –

встань передо мною!..

Пережили все несчастья, разложили все на части, разобрали все по полкам – стали жить да поживать: на златом крыльце сидели, при венце и царском деле, ненароком проглядели, как закончились слова. Не уйти и не уехать – нас с пути сбивает эхо, голосит постыло в спину, хочет жаловать-любить… странной болью мы болеем: так Иванушка жалеет, расписавшись с Василисой, что Кащеем не убит. Три дороги под ногами, на пороге – белый камень, три судьбы пророчит камень: смерть, богатство и жену. Мы женаты, мы богаты, нагребли ума палаты – смерть придет, а мы из хаты: "Ишь, косая! ну и ну!…" Жили-были, все забыли, долюбили и остыли, в пятнах скатерть-самобранка, Сивка-Бурка ожирел… наливай-ка миску щей нам, и видали мы Кащеев! – только что-то заставляет просыпаться на заре. Копоть комом бьется в горле, конский топот, злое горе – не заесть тревоги щами, не залить души вином! И за круговою чашей с каждым днем трезвеем чаще: три дороги под ногами, за спиною – ни одной…