Артем Чернов - Нет отличий – нет и сходства

Когда я в сомненья кану,
То стою меж двух огней —
Их не гасят даже океаны;
Нету жара в мире горячей!
Тот огонь, что бело-синим
Греет душу ласковым теплом,
Давно погряз во мне, где сердцевина,
Став мне от бурь и гроз невидимым щитом.
А тот, что алый-алый, – ярок!
Вот-вот прожжет меня насквозь.
Мне нестерпимо сильным жаром
Пронзает, чтобы сердце вновь зажглось.

Когда я радостью объятый
Иль сломлен горечью судьбы,
Мне быть всегда дано богатым,
Покуда тех огней окрас не позабыт.
И, бороздя просторы мира
До смертных лет земной личины,
Под звуки треска, но не лиры
Я встречу миг своей кончины.
И я вовек с надеждой буду зреть,
Как вне меня очаг горит;
Меж двух огней я буду тлеть,
Как павший вниз метеорит.

Не могу? Не смею? Не скажу ни слова больше?
Как мог любить я тишину, безмолвия простор?
Мне же не стерпеть смотреть на тебя дольше,
Зная, что не могу начать с тобою разговор.

В чем я найду себе прощенье быть таким,
Что не пристанет в виде утешенья слабости во мне?..
Каким же стать? Собою был всегда гоним!
Теперь же изгнан отовсюду – с собой наедине.

Лишь гордость грела мою душу до тех пор,
Пока я был средь кутерьмы других, как все иные.
Став тем, кто есть, как настоящий ктитор,
Внял ценности деленья жизни с остальными…

Послушай… Этот стук – обязательство.
В каждой секунде, громогласно…
Это – бесспорный вызов обстоятельствам,
С которыми ты ни за что не согласен.

Послушай, прислушайся, верь…
Уверенность нынче дорого сто́ит.
Но чтобы смочь избежать «неизбежных» потерь,
Знай, что этих стуков ты точно достоин.

Прерывистый, ровный – по-разному вечен
Твой жизненный ритм; твои устои:
Не будь жесток, не будь беспечен,
Ты здесь единственный непобедимый воин!

Приложи… прикоснись, не дыша,
Ощути все подкорки сердечных глубин.
Твой каждый осознанный шаг не спеша
Выводит тебя из оседлых пучин.

Послушай… Не спеши, но последуй;
Не глаза в нас взглянуть так способны
Настолько, дабы увидеть источник победы —
На это способно одно только сердце.

И снова взгляд немой, усталый;
И снова темень пред глазами.
Его фантазия обыденно стихала,
И он уже с надегой наслаждался снами.

Увидеть дан ему завет рушимый,
В запретном мраке разрешая,
Поля и реки, гор вершины;
Всю красоту земного края!

И эти сны, как сладкий плод,
Ему вкушать дозволил бог.
И сей призыв – мечты полет —
Застиг того слепца врасплох.

Он был рожден во мраке ночи,
И мрак тот был повсюду…
Причуд судьбы своих жесточе
Не ведал он, надеясь лишь на чудо.

Не тот огромен мир, который я встречаю,
Открыв глаза впервые за день,
А тот, который предстает, когда глаза смыкаю, —
И будто я от собственных фантазий только тень…

И в этом мире свет совсем иной мерцает,
Ведь вместо солнца здесь – луна.
И взгляд мой этот свет не ослепляет:
Луна изъянов солнца лишена.

И так спокойно мне от этой синевы;
И так легко, что тело ввысь стремится, —
Там нету снега и дождя, и шелеста травы,
Но там построена моя прекрасная столица.

Лежа в кровати в доме творца,
Мне мыслить о сложном совсем не к лицу.
Спокойствия требует сердце юнца,
Как старость спокойно приходит к отцу.

Как темень и синь за окном через щели
Плавно вливалась густыми слоями.
И ночь угасала, как мы захотели
В ту пору проститься и быть лишь гостями…

За скорой тревогой от мыслей великих
Умчать мы готовы, едва погостив,
Из дома творца под дурные хозяйские крики.
Ох ты, родич, из объятий своих отпусти.

Не к лицу обвинять в богохульстве, во лжи.
Наши души успеют со временем сгнить.
Крепкие путы надолго в себе отложи,
Мы без цепей вас способны любить!

Нам ведомы силы, что питаются вами,
Желая согреть, вы хотите гореть.
Мы же вольны быть просто гостями,
Но с крыльями страха высоко не взлететь.