Людмила Просоленко - Русская глубинка

Добро шагает по планете,
Заглядывая в каждый дом.
Особенно все рады дети,
Бегут за Гостем босиком.

Добро идёт, встречает Счастье.
И дружно двигают вперёд,
Что исчезают все ненастья.
Ликует весь честной народ!

Ушли куда-то бури страха,
А Лихо спряталось совсем.
Добру хватило только взмаха,
И сразу стало легче всем.

Добро целует всех несчастных,
Вернув им свет, надежду дня.
И озаряет безучастных,
Отзывчивость им всем даря.

Добро шагает по планете.
Уходят боль, беда и зло.
И не болеют больше дети.
Пустое поле зацвело.

Очки с диоптрией огромной,
И тремор рук с утра давно.
Халат расцветки очень скромной.
На стенке старое панно.

Его когда-то создавала:
Цветы увидела во сне.
Всё ведь могла, всё успевала.
Была со всеми наравне.

И как случилось с ней всё это?
Она попала в интернат!
Общенье есть, всегда согрета.
Сосед напротив глуховат.

С утра весёлые подружки,
Чуть слеповаты, но бодры,
С чайком несут большие кружки,
Конфеткой спрятанной щедры.

Дом престарелых – заведенье,
Для доживающих приют.
Здесь нет домашнего варенья
Иль изредка его несут.

Приходит ночь, душа страдает.
И память не даёт уснуть.
Она любимых вспоминает.
Внутри обида, но чуть-чуть.

Она всё ясно понимает,
У каждого из них дела.
Её никто не навещает.
Ведь старость – это кабала.

Дряхлеет тело, всё не можешь.
А зеркало давно не врёт.
И забываешь, где положишь.
Как часто в сторону ведёт.

Ах, эта ночь! Как долго длится.
Забрезжил розовый рассвет.
Ей нужно всё-таки крепиться:
«Вставай, ненужный раритет!»

Начало дня, уклад казённый.
Не понимает: зачем жить?
Обед сестричкой принесённый.
Всё это стало тяготить.

И вот однажды, средь недели,
Она услышала слова:
«Там к вам пришли!»
И заблестели её потухшие глаза!

Чаек крик разбудит на рассвете.
Запах моря проникает в грудь.
На великах с утра гоняют дети,
Не позабыв трещотку натянуть.

Деревенька Белого поморья
Притаилась, спряталась в залив.
Сотни две имеешь ты подворий,
Самобытность жизни сохранив.

Каждый день – отливы и приливы.
Обнажаясь, камни берегов
Смотрят на торосы молчаливо,
На старанья местных рыбаков.

Деревенька, выстояв невзгоды,
Продолжает радовать людей.
Здесь турой питают корнеплоды,
А тропинки строят из камней.

Покровитель есть у деревеньки.
Боголепов – светлый, добрый дух.
У церквушки прежней, на ступеньке,
Чуть прищурясь, смотрит на белух.

Княжегубы – скромные твердыни,
Сохранили память тех времен.
В каждом доме есть свои святыни.
Кто рожден поморьем – тот силён!

Капель бубнила в середине марта,
Ворчала на закрытое окно.
Не родилось весеннего азарта,
С сосульками ночными заодно.

И пухлые сугробы не сдаются,
Как тесто, поднимаются, растут.
Над ветхими заборами смеются,
Своим огромным весом разнесут.

Мороз пока рисуется ночами,
А днём уходит аккуратно в тень.
Дневное солнышко преследует слезами
Зимнюю жестокую мигрень.

Деревья в ожидании начала
Питают почки зелёным молоком.
Сапфирами весь купол закидало.
Всё ярче стало в небе голубом.

Глазами фонарей встречает город нас
И ноздри раздувает эстакадные.
Здесь порт морской глядит на всех анфас.
И папиросы труб дымят КАЗкадные.

Шершавая река из каменных волос
Весной дерзит и брызгает слюною.
Вдоль берегов деревья с тонких кос,
Сплетённые мохнатою травою.

«Япония», захваченная в плен,
Пристроилась на Белом побережье,
Пронизана системой тропных вен,
Ведущих к лабиринтам и надеждам.

Как белым покрывалом, здесь снега
Укутывают город, согревают.
И, ожидая лета, берега
Свои ладони настежь открывают.